— Моя дорогая невестка! — произнес он торжественно, причем от каждого его слова веяло таким холодом, точно оно исходило от государя, — Чапицкие не любят выпячивать кое-какие вопросы, однако эти вопросы все же всплывают, отчасти — сами по себе, отчасти — по воле некоторых. Но это неважно! — Горькая улыбка исказила его лицо. — Важно, что возникшим вопросом нужно заниматься. Все поля сражений в нашем государстве усеяны костями Чапицких; нам не нужны были фамильные склепы, разве что для женщин, — Он бросил полный сарказма взгляд на сидевшего против него барона Крамли. — Да-с, наши кости остались на полях сражений, моя милая невестка, и я убежден, что каждая кость зашевелилась бы, если б кто-либо из Чапицких не совершил того, что составляет его прямой долг — долг представителя нашего рода. Вот, дочь моя, не обессудь, прими от меня это обязательство на шестьдесят тысяч форинтов. Пусть это будут твои карманные деньги.

Бедная Катица не понимала даже, о чем идет речь; она взяла бумагу и, держа ее в руке, мяла вместе с платочком.

Гости же предались шумному ликованию.

— Истинный рыцарь! — воскликнул Пал Гарзо. — И таковым останется, пока в нем есть хоть капля жизни!

— Вельможа и в аду вельможа, — заметил Дёрдь Прускаи, из рода Ташш.

Многие повскакали со своих мест и бросились поздравлять жениха. Я и сам желал теперь для него иного будущего.

— Теперь и я скажу: прочь перо!

— И это говорите вы? — Он посмотрел на меня, и в глазах его промелькнула растерянность. Мне показалось, что он хотел мне что-то сказать, но поборол в себе это желание и только спросил: — Почему вы так говорите?

— Потому что пятьдесят тысяч форинтов — это еще пустяки, но сто десять тысяч — это уже кое-что. Да и вообще гораздо приятнее почитывать газеты, нежели писать их.

Папаша Кёниггрэц подбежал к молодым и восторженно воскликнул:

— Ну, теперь вы вполне обеспечены, черт возьми! Теперь вполне! — Он горячо обнял старого Чапицкого. — Ты обскакал меня, любезный братец, дьявольски обскакал! — И снова из глаз его потекли слезы.

Чапицкий пренебрежительно передернул плечом:

— То ли было бы, Кёниггрэц, если б Чапицкие еще владели своими поместьями. Я хочу сказать, — добавил он осторожно, — если бы они еще владели всеми своими поместьями.

Получилось так, словно у них и сейчас еще было, по крайней мере, пять-шесть поместий.

Между тем наступил вечер. Слуги внесли свечи в массивных серебряных канделябрах и подали черный кофе. Новобрачные, а также наиболее почтенные дамы и господа встали из-за стола. Только молодежь да кутилы шумели, требуя, чтобы им было разрешено остаться в столовой, так как приспела пора послеобеденного кофе, когда, освободившись от надзора старших, подобно выпорхнувшей из клетки птице, расправляет крылья безудержное веселье.