– У меня в мыслях не было обременять вас своим присутствием… Мне показалось, что я вас… затруднил, предложив чем-нибудь помочь?..
Ей показалось странное что-то в его глазах, – смущение как будто? Мелькнуло, может быть, он обиделся, что она так резко оборвала разговор в рядах. Сказала торопливо:
– Я спешила, недослушала вас… там, у Кувшинникова…
– Помилуйте!.. – воскликнул он, тоже торопясь, выхватил у молодца пакеты и положил в задок.
Помогая Дариньке сесть в коляску, спросил почтительно-осторожно:
– Вы позволите к вам заехать?..
Сразу она не поняла:
– Но мы же завтра домой, и очень рано…
– Не здесь, в Ютове?.. На Зуше вы были добры…
– Да-да, конечно… пожалуйста… – спешила она кончить разговор, – это для солдат, вы говорили…
– Да… – перебил он, держась за край коляски. – Вы помните, сказал я тогда… с вами можно быть только искренним?.. – он как будто старался найти слова – И я с первой же встречи это понял!.. Ваше Ютово для меня…
– Уютово… – невольно поправила она.
– У-ютово?.. как чудесно, У-ю-тово!.. – в восторге воскликнул он. – …Имело в моей жизни… не могу проезжать мимо без волнения…
«Почему он так говорит?..»-тревожно мелькнуло Дариньке. Он поднял шляпу, как бы прощаясь, и продолжал сбивчиво, торопясь:
– Я понимаю… вам странно, что я так занимаю вас
Эти слова Кузюмов буквально выкинул из себя, и они страшно смутили Дариньку. Она сказала сбивчиво, почти в испуге:
– Что вы, что вы?.. совсем я не думаю о вас дурно!.. Я так мною хорошего слышала про вас…
– Это все ваша доброта… хорошего нечего обо мне сказать… – отмахнул головой Кузюмов, – разве что