— Откуда ты взялся, такой шустряк?

Я спохватился, обернулся к нему.

— Извините великодушно! Позвольте пригласить вашу даму?

Лицо его, смуглое, и чистое, и очень красивое, молодое, отразило трудную работу мысли.

— Я не приставала какой-нибудь, — поспешил я заверить. — Наоборот, я преподаю физику в средних учебных заведениях. Вы не подумайте. Разве можно представить себе учителя физики — донжуана! Ха-ха! Это смешно, не правда ли? Все равно что представить себе летающую корову. Вы не находите?

Парень икнул и поспешно прикурил.

— Напрасно здесь курят, — заметил я. — Много народу, и без того душно. И девушки дышат табачным перегаром, отравляют свои легкие. А ведь им предстоит священный акт деторождения. Нельзя относиться к этому беззаботно. Мы, мужчины, обязаны об этом думать, иначе грош цена нашему показному рыцарству. Вы ведь согласны со мной?

— Пойдемте танцевать, Сергей Владимирович! — решилась Фрося. Она стала белой, как гребешок в ее волосах, а талия ее под моей рукой напряглась и изогнулась.

— Зачем вы сюда пришли, Сергей Владимирович? — жалобно спросила она.

— Толком не знаю, — честно ответил я, стараясь не слишком широко улыбаться, чтобы не сверкать вставными зубами. — Вернее, знаю, что пришел тебя увидеть, но не знаю зачем. Это какое-то наваждение, Фрося. Меня привела сюда сила, которая сильнее здравого смысла. Знаешь, такое ощущение, что с недавних пор кто-то посторонний диктует все мои поступки и даже мысли. Тот, кто приходит по ночам. Это как лунный удар… Да, да: бывает не только солнечный, но и лунный удар… Если хочешь знать, последние годы я жил очень обыкновенно. И вот приехал сюда отдохнуть, поработать. Тут, пожалуйста тебе, комары. Они не давали мне выспаться. Я спал плохо, мало, Фрося. Можно сказать, вообще не спал. Комариный звон убивал меня, и вдруг — это. Лунный удар!

Я сбился с шага, сам себя заслушавшись. Фросино прекрасное лицо поплыло смутным пятном.

— Вам бы домой пойти, Сергей Владимирович. Вон все на нас пялятся!

— Что мне до всех, Фрося!

— Вам забава, развлечение, а мне здесь жить.

Словно кипятком ошпарила. Я различил в прозрачной электрической глубине ее глаз слезы.

— Фрося, Фрося! Ну не суди строго. Действительно, это махровый эгоизм: как я мог? Но пойми, меня неудержимо повлекло к тебе. Может быть, я теперь смешон… стар рядом с тобой, скорее всего именно так, но есть же судьба и предначертание.

— У вас дети и жена в городе, — напомнила Фрося.

— У меня никого нет, — честно соврал я. Музыка оборвалась на хриплой ноте. От своего старшего сына я знаю, что этот хрип в конце очень важен для современных музыкальных произведений.