– Репетиции бывают, но с кем-нибудь из наших солистов. А в последний момент – здрасьте, вот вам новенький.

– А после концерта – до свидания, – вздохнул рыженький. – Даже познакомиться не хватает времени…

– Почему так?

– Ну… – Поцарапанный нос пожал плечами. – Он говорит: «Эти дети из других коллективов, им надо скорее обратно…»

– Обидно вам? – посочувствовал я.

Рыженький возразил рассудительно, однако не очень искренне:

– Главное, чтобы номер получился, а обид в искусстве быть не должно.

– Это господин Полоз так говорит?

– Ага… – выдохнул поцарапанный нос. Сокрушенно и дурашливо.

– Значит, ничего вы про этого юнгу не знаете…

– Не-е, Полоз нам не говорил… А вы спросите его самого! – оживился поцарапанный нос. – Вон они идут!

От эстрады – не там, где фургон, а с другой стороны – шли Полоз и загадочный солист. Мальчик был в той же одежде, что на сцене. Он что-то возбужденно говорил Полозу. Тот наклонялся и, отвечая, придерживал его за плечо.

Они уходили.

– До свидания, судари мои, – торопливо сказал я мальчишкам. И через кусты, спиной вперед вышел на аллею.

Полоз и мальчик были метрах в десяти. Я двинулся следом. Они свернули к выходу из сада. Недалеко от арки стоял на обочине темно-красный, плоский, как черепаха, автомобиль. Полоз открыл дверцу, мягко, но настойчиво поторопил мальчика (тот будто сомневался: ехать или нет?). Сели, дверца захлопнулась.

Что было делать? Крикнуть: «Подождите»? Я чувствовал: нельзя. Но ведь сейчас уедут, и тогда ищи-свищи… Вот машина уже тронулась…

К счастью, такси с автоводителем высадило у тротуара парочку и зажгло зеленый фонарик. Я прыгнул в фаэтон:

– Вперед! Вон за той красной машиной!

– Преследование запрещено правилами, – капризным жестяным голосом сообщил динамик.

– Балда! Это мои друзья, мы едем в гости! Если отстану – заблужусь, не знаю адреса. Жми!