Я развел руками: не курю, мол.

Он сказал покладисто:

– Ну ничего, шагайте. Только через «Пассаж» не ходите, мало ли что.

Ребят Петькиного и Сивкиного возраста встречалось мало: видать, были заняты где-то своими делами и промыслами.

В колючках паслись клочкастые козы. В тени лежали добродушные псы. Смотрели желтыми глазами и ни разу не гавкнули.

Сивка горделиво сообщил:

– Кыс ни капельки не боится собак. А они его боятся. Знают: чуть что – он сразу по мордам. Когтистой лапой…

– Молодец Кыс… Сивка, скоро придем?

– Ага, скоро…

Я, конечно же, думал прежде всего о Петьке. И тем не менее оглядывался с любопытством. Это надо же, чтобы в наш электронный и межпланетный век, в большом городе сохранились и жили своей независимой жизнью такие вот… Пристаня́.

Конечно, убогость, бедность, безделье, воровство и наверняка все прочие «прелести» трущоб, но все же… все же казалось мне, что есть тут какая-то своя романтика. И загадочность.

«Это потому, что смотришь со стороны, – ехидно одернул я себя. – А вот пожил бы здесь…»

Но завороженность этим «нетеперешним» миром не оставляла меня.

Порой попадались совсем фантастические сооружения: круглая приземистая башня из кирпича, опоясанная спиралью железной лестницы и увенчанная невесть как закинутым туда маленьким катером с пробитыми бортами. Каменная аркада, будто перенесенная сюда из развалин средневекового города. Гулкий, пустой внутри ангар с кружевом железных перекрытий под крышей, а в нем, посередине, громадная безголовая статуя какого-то деятеля в мундире с эполетами…

Несмотря на совет мужика, пошли мы и через «Пассаж». Сивка пренебрежительно сказал:

– Вот еще, «не ходите»… Там Гошка Заяц живет.

«Пассаж» – это было кошмарно длинное здание – то ли бывший склад, то ли барак. Мы шли по замусоренному коридору, а с двух сторон были распахнутые двери, и за ними шла всякая здешняя жизнь: где-то стирали, где-то ругались, где-то спали вповалку. Кто-то стучал клепальным молотком по медному листу, кто-то жарил на сковороде подгоревшие лепешки. Ревели младенцы. И в то же время доносились аккорды пианино (явно не электронного, настоящего). Потом в одной из дверей я увидел девушку на подоконнике – ну будто с портрета девятнадцатого века: с косой, в просвеченном солнцем желтом платье, с книгой на коленях. Девушка рассеянно взглянула на нас и перелистнула страницу… А из одной двери, перегороженной дощатым прилавком, старичок, похожий на часового мастера, спросил:

– Господина, случайно, не интересует то, что стреляет? Имеется выбор…

– Спасибо, у него есть, – гордо отозвался Сивка.