Чтобы смягчить спор, я спросил небрежно:

– А правду отец Венедикт говорил, что у вас там целая организация?

Петька оттопырил губу:

– Какая организация… Была бы она, могли бы тогда чего-нибудь добиться. А то ведь на «Розалине» никто пикнуть не смел… Ну что могут сделать пацаны против полиции и правительства с пушками? – Это он так по-взрослому выдал, устало. Горько.

– А… что бы вы хотели сделать?

– В том-то и дело, что никто ничего не хотел. И не хочет. Об одном только договорились: никогда не ссориться, маленьких не обижать и не приставать ни к каким ребятам… Это для того, чтобы выжить. Иначе нас давно бы изничтожили, без такой вот… связки…

– Ну… иди, раз такая «связка». Только не гуляй там допоздна.

Он обрадовался:

– В семь часов вечера – как штык!

И правда вернулся точно. Однако это утешения мне не принесло. Я принюхался.

– Дитя мое! Что за подозрительный запах от тебя исходит?

– Куртка дымом пропиталась, у костра сидели.

– А пасть твоя пропиталась табаком… Нет, ты не отворачивайся!

Петька не стал отпираться:

– Я маленько. Это такой… обычай. Вроде как трубка мира, символически.

– А если я тебе сейчас надаю по шее? И не символически, а всерьез!

Он дурашливо надул губы:

– Я больше не буду…

– Не ломайся!

– Ну, я правда не буду. Честное слово.