– А тебе нельзя, – объяснил Кысу Петька. – Никак нельзя. Ты третий. Да и мало ли что. Вдруг там не приспособлено для котов… Ты, Кыс, иди. Иди, мой хороший. Иди к Китайцу, это недалеко. И живи у него… Слышишь? Иди к дяде Кию и к Дайке. Я кому сказал!

Кыс, оглядываясь, пошел. Морда с зелеными глазами была у него грустная и удивленная. Потом он обиженно дернул изогнутым кончиком хвоста и скрылся в чертополохе.

Петька вдруг всхлипнул:

– Жалко Кыса…

Ни себя, ни меня ему не было жалко. Я так ему и сказал:

– А себя не жалеешь? И меня, дурака, заодно…

– Да ну… Все обойдется.

Слава Богу, он не понимал до конца, что случится через две… нет, уже через одну минуту.

Впрочем, я и сам-то, кажется, не понимал. По крайней мере, страха не было. Только слабость и ощущение той спокойной беспомощности, когда знаешь: ничего-ничего-ничего нельзя изменить…

Можно только сидеть, слушать тишину и ждать.

Но в ожидании этом не было тоскливого томления. Так, усталость…

Петька привычно, как в прежние времена, приткнулся ко мне.

– Дурень ты, – вздохнул я.

– Конечно, дурень… Но ты не бойся, хуже смерти ничего не будет.

– Это уж точно…

– А душа, она ведь все равно бессмертна… Только знаешь что?

– Что?

– У нас, по-моему, одна душа. А если две, то, когда мы… растаем, они все равно сольются в одну.

– Не хочу я сливаться с такою шпаной и обормотом…

Петька ласково засмеялся и удобнее устроился у меня под боком.