Вертоград (устар.) — виноградник, сад.

...рай в мужицком творчестве так и представлялся, где нет податей за пашни, где «избы новые, кипарисовым тесом крытые»... — Пересказ и прямое цитирование следующего места из стихотворения Н. А. Клюева «Поминный причит» (1915):

(в его кн. «Мирские думы», Пг., 1916, с. 23).

С. 202. ...где дряхлое время, бродя по лугам, ‹...› обносит ‹...›, подавая каждому золотой ковш, сычёною брагой. — Такую же образную картину «мужицкого рая» Есенин впервые создал в поэме «Отчарь» (1917): «Там дряхлое время, // Бродя по лугам, // Все русское племя // Сзывает к столам. // И, славя отвагу // И гордый твой дух, // Сычёною брагой // Обносит их круг».

С. 203. Но дорога к этому свету искусства ~ имеет еще целые рощи колючих кустов шиповника ~ в восприятии мысли... — Ср.: «...мы с тобой козлы в литературном огороде, и ‹...› в нем ‹...› есть немало ядовитых колючих кактусов, избегать которых нам с тобой необходимо для здравия ‹...› духовного...» (из письма Клюева к Есенину 1915 г. — Письма, 207).

...колесница, которая увозит пророка Илью в облака. — Ср.: «...вдруг явилась колесница огненная и кони огненные, ‹...› и понесся Илия в вихре на небо» (4 Цар. II, 11).

...предки ‹...› не простыми завитками дали нам фиту и ижицу... — Первоначальный вариант: «...завитками византийского стиля». Эта оговорка указывает еще на один подспудный источник, побудивший автора «Ключей Марии» к разработке собственной концепции рождения русского алфавита, — на орнаментальные буквицы древнерусских рукописных книг, во множестве воспроизведенные, например, в Буслаеве 1917 и в атласах В. И. Бутовского (1870) и В. В. Стасова (1884, 1887).

...опрокинутость земли сольется в браке с опрокинутостью неба... — В вышеупомянутой статье Н. А. Бердяева «О новом религиозном сознании», с которой, скорее всего, был знаком Есенин приводится цитата из труда Д. С. Мережковского «Лев Толстой и Достоевский», отчетливо перекликающаяся с есенинскими словами:

«Надо полюбить землю до конца, до последнего края земли — до неба, надо полюбить небо до конца, до последнего края неба — до земли, и тогда мы поймем, что это не две, а одна любовь, что небо сходит на землю, обнимает землю, как любящий обнимает любимую (две половины, два пола мира), и земля отдается небу, открывается небу...» (цит. по кн. Н. А. Бердяева «Sub specie aeternitatis», СПб., 1907, с. 348; выделено автором).