Девушка протянула Эдит письмо. Та взглянула и изумленно воскликнула:
– Так ведь это почерк моего мужа!
– Да, – подтвердила Мэй.
На письме значился почтовый штемпель Донкастера, оно было очень кратким, адресовалось пожилому музыканту и гласило:
«Прилагаю чек на один фунт. Прошу Вас от половины восьмого до восьми часов вечера стоять у дома мистера Стэндертона и играть прелюдию фа минор. Убедитесь сначала, дома ли он. Если его не окажется, то придите на следующий день в то же время и сыграйте ту же мелодию».
– Не понимаю, – произнесла смущенная Эдит. – Что это означает?
Скрипачка засмеялась:
– Я сама не прочь бы узнать. Я не менее любопытна, чем вы, и полагаю, что эта слабость свойственна всем женщинам.
– Вы не догадываетесь, чего ради он послал вашему дедушке эту записку?
– Понятия не имею, – покачала головой девушка.
Эдит внимательно осмотрела конверт и почтовый штемпель. На нем четко различалась дата: двадцать четвертое мая.
– Двадцать четвертое мая, – пробормотала она. – Подождите минутку, – попросила она гостью и направилась в свою спальню.
Там, лихорадочно спеша, она выдвинула ящик письменного стола и достала оттуда дневник в красном переплете. Туда она заносила все сколько-нибудь примечательные события своей жизни.
Она отыскала страничку, помеченную двадцать четвертым мая, и увидела, что под этой датой фигурируют две записи. Первая сообщала о том, что портниха сшила новое платье, вторая была значительно более содержательной:
«Джилберт Стэндертон заходил в семь часов и ужинал у нас. Выглядел очень расстроенным и чем-то озабоченным. Ушел в десять».
Затем она снова взглянула на почтовый штемпель. «Донкастер, 18.30», – указывалось на нем.