– Какие же они сходные! – не выдержала бедная Изабелла. – Вы всё переиначиваете!..

С последним Гардиман великодушно согласился.

– Да, вы правы, я опять не очень удачно выразился – ну, так уж у меня получилось. Не трудитесь объяснять – я все понял. Вы сделали меня счастливейшим из смертных! Так, значит, завтра я скачу к дому вашей тетушки за ответом, да? Только никуда не отлучайтесь! Отныне мы должны видеться каждый день. Я так люблю вас, Изабелла, так люблю! – И, склонившись над нею, он с упоением ее поцеловал. – В награду за то, что я даю вам время подумать, – пояснил он.

Изабелла твердо, но без особого гнева отстранила его. Она уже собралась предпринять еще одну, третью попытку изложить свой взгляд на вещи, но в это время в доме позвонили к обеду, на дорожке появился слуга, видимо, посланный за ними.

– Так, значит, завтра, – заговорщицки прошептал Гардиман. – Заеду к вам пораньше, а от вас прямиком в Лондон, покупать колечко.

Глава XVII

Глава XVII

После памятного для Изабеллы визита на ферму события сменяли друг друга необычайно быстро. На другой день – девятого числа – леди Лидьярд вызвала к себе дворецкого и попросила объяснить, почему он продолжает уходить из дому, не считая нужным кого-либо предупреждать. Она заявила, что не посягает на его независимость, которой, безусловно, не потерпела бы ни в одном из слуг, но ей не нравится, что его отсутствие каждый раз оказывается окутано тайной и весь дом пребывает в полном неведении относительно того, когда ему угодно будет вернуться. На этом основании она считает себя вправе требовать от него объяснений. Однако Моуди и вообще-то был довольно скрытен от природы, а на сей раз к тому же опасался стать посмешищем для всего дома, если его попытки помочь Изабелле ничем не увенчаются. Поэтому он предпочел не посвящать ее милость в свои дела, тем более что его расследование пока не слишком продвинулось. Он почтительно попросил ее предоставить ему несколько недель отсрочки, по истечении которых обещал все объяснить. Вспыльчивую леди Лидьярд такая просьба несказанно возмутила. Она обвинила дворецкого в том, что он пытается навязать хозяйке собственные условия найма. Дворецкий принял упрек с образцовой покорностью, однако от своего не отступил – и с этого момента исход беседы стал ясен. Ему было приказано отчитаться о текущих делах. Отчет был немедленно предоставлен, проверен и признан безупречным, и на следующий же день, отказавшись от причитающегося ему жалованья, Моуди покинул дом леди Лидьярд.

Десятого числа ее милость получила письмо от своего племянника.