– За вежливость, голубчик.

– Да мы все здесь не невежи, однако к нам совсем не то отношение, что к тебе. За какую именно вежливость?

– А вот за какую. Завтра, скажем, Натальин день. Именинниц бездна. Ты, наверное, поздравишь баронессу Наталью Сергеевну, коммерции советницу Наталью Архиповну, примадонну Наталью Андреевну, но я готов хоть пари держать, – и не вспомнишь, что и эта ведь Наташа К., которая с нами сидела сейчас, тоже Наталья – именинница. А я помню. И завтра утром я отправлю поздравительные телеграммы и баронессе Наталье Сергеевне, и Наташе К. Ужасно ихняя сестра любит всякое внимание. В Новый год я не делаю визитов, но рассылаю карточки, и всем знакомым певицам обязательно тоже по карточке. Если бы ты знал, как они гордятся: точно я их орденом жалую! И заметь деликатность: ни одна не позволит себе выставить мою карточку в гостиной на зеркале, напоказ, а спрячет в какой-нибудь сокровенный ящичек и лишь при случае похвалится подругам или хорошему знакомому: юн, мол, какие люди меня знают. Я уверен: если бы вот эту самую Наташу спросить на выбор, чего она хочет, – получить от меня в подарок сто рублей или мою фотографию с почтительною надписью, как пишут дамам из «общества», она предпочтет фотографию.

К друзьям своим, то есть к людям, которые относятся к ним, живым игрушкам, по-человечески, дочери хоровой богемы привязываются трогательно, задушевно. В Москве необычайно популярен журналист Д. В молодости он широко жил, весело писал: богема на него молилась. Его ежедневные фельетоны заучивались чуть не наизусть, всюду повторялись. Когда он довольно сильно заболел, швейцар гостиницы, где квартировал писатель, приходил в отчаяние от постоянных расспросов о состоянии здоровья интересного больного, с утра до ночи осаждали его певицы кафешантанных и ресторанных хоров. Участие было совершенно бескорыстное: Д. был совсем не богат, – а просто – по симпатии.

Яровская красавица сошлась по любви с блестящим «прожигателем жизни», когда-то богачом, теперь только что не бедняком, одним из тех «золотых нищих», кого кормят кое-как тотализатор, карты, пари, ловкие займы, распродажа старых вещей – остатков прежнего величия. У возлюбленной этого льва ci-devant[207] были знаменитые по всей Москве бриллиантовые серьги, подаренные ей прежним ее содержателем.

– А дела! Мы (фамилия экс-миллионера), должно быть, очень плохи, – сказал мне однажды у Яра только что помянутый Д.

– Почему?

– Разве вы не знаете приметы? Посмотрите на серьги Аглаи.

– Ну?

– Видите: бриллианты не голубой воды, как обыкновенно, а желтой? Это – просто хорошие стразы. Она, когда сошлась с NN, заказала себе стразовые серьги – точь-в-точь, как ее настоящие. Если NN в выигрыше, она щеголяет в голубых бриллиантах, но чуть он проигрался, голубые бриллианты идут в заклад, а денежки – NN на отыгрыш… Аглая же в это время довольствуется стразами…