Трудно понять, чем могут они увлекать человека развитого: между тем, как нарочно, все романы с цыганскими героинями, какие я могу припомнить, имели своими героями людей очень образованных. В восьмидесятых годах застрелился из-за безнадежной любви к цыганке молодой офицер-инженер с блестящею будущностью; эта цыганка – оливковый чертенок лицом – даже не была красива. Два богатых студента, кончая курс, поспорили из-за благосклонности какой-то смуглой Фени или Кати и разрешили спор дуэлью через платок. Оба были тяжело ранены, но дуракам счастье: выздоровели. Цыганофильство эпидемически свирепствовало одно время и в университете, и в лицее цесаревича Николая (Катковском). Студент был настолько популярным и частым гостем таборов, что в честь его цыгане даже пели невообразимую бессмыслицу – плод вдохновения одного лицеиста:

Трудно удержаться от смеха, когда слышишь безграмотную цыганку, в блаженном неведении своем поющую про книги Гая, с задорно-лукавою усмешкою, точно эти таинственные книги – по меньшей мере, сказки Боккаччо. И угораздило же лицейского поэта навязать бедным невеждам такую классическую абракадабру! Великим римским юристам, надо думать, и во сне не снилось, что некогда славу их воспоют пьяные кабинеты московских шато-кабаков.

Цыганки – страшные попрошайки, способные клянчить о вещах даже совершенно им не нужных и бесполезных: клянченье из любви к искусству или по наследству от матерей, еще просивших милостыню по большим дорогам. При этом они беспощадные пиявки… Жадность их – какая-то глупо-безжалостная.

– Паша, как вам не стыдно приставать к NN, чтобы он поил вас шампанским? Во-первых, вы шампанского не пьете: я сам видел, как вы потихоньку вылили два стакана в кадку под пальму. А затем, – ведь NN не чужой вам человек, ваш знакомый. Вы знаете, что шампанское ему не по карману, знаете, что ему неловко вам отказать, и все-таки пристаете… Нехорошо!

Паша невинно округляет изумленные глазки:

– Душенька! Как же иначе? Надо же дать ресторану торговать… Ну если ему, бедному, так трудно, я его вчера один раз поцеловала, а сегодня поцелую два…

Золото и драгоценные камни прямо гипнотизируют этих «дикарок цивилизации». Помню: приглашенный на ужин в Стрельну московским тузом X., я, по условию, заехал за ним в оперетку.

– Сейчас, А. В., я буду готов, – и едем! – извинился он, встречая меня. – Только позвольте сменить мои бирюльки на обыкновенные костяшки.

И он снял и оставил на хранение режиссеру театра свои превосходные изумрудные запонки.

– Боитесь потерять?

– Нет, но когда на мне эти штуки, – хоть не езди в Стрельну. Фараоново племя ходит следом и смотрит в глаза: подари да подари… И так надоедают, что один прибор, вроде этого, я уже раздарил, – только бы отстали… А он три тысячи стоил!