— Поверьте, я… Это как-то непроизвольно получилось… А когда я опомнился и хотел вам объяснить, вы уже были далеко. Надо было срочно спасать баштан…

— Почему ты об этом сразу не сказал?

— Виноват.

— Понимаешь, у нас не принято обманывать, воровать, пьянствовать… Надеюсь, что больше это не повторится. Заканчивайте и немедленно переходите на овощные культуры.

Однажды, когда Мегудин, как обычно осмотрев хозяйство отделения, зашел в правление, он застал там счетовода с пожилым человеком, которые что-то подсчитывали. Увидев Мегудина, счетовод спросил:

— Вы слышали когда-нибудь, чтобы литр молока стоил тридцать три рубля?

— Какое молоко? Может быть, птичье? — усмехнулся Мегудин.

— Обыкновенное, которое надоил этот хозяин от своей собственной коровы, — показал счетовод на сидящего рядом человека с седоватой бородкой.

— А-а, это вам так дорого стоит литр молока? — спросил Мегудин, узнав Амвросия Тутышкина. — Дорогое сено — дорогое молоко.

— Вы же нас учите по-хозяйски все считать, вот мы и подсчитали, — отозвался счетовод. — Вместо четырех рублей, которые у вас платили на трудодень, он получил у нас только по сорок копеек. Вот почему ему так дорого обходится молоко, а если добавить убыток всех миролюбовцев, то даже трудно подсчитать, во сколько обойдется литр молока.

— Да, здорово меня подвела моя корова, — с досадой сказал Амвросий. Он вынул из кармана лист бумаги и, передав Мегудину, сказал: — Я слышал, что у вас все передали своих коров в колхоз. Я тоже хочу избавиться от нее.

Мегудин, прочитав заявление, сказал:

— Я думаю, что еще не время. Ферма в Миролюбовке пока слабая. Мы возьмем корову тогда, когда она вам действительно не нужна будет.

— Я прошу вас, ради бога, заберите ее у меня! Когда обжигаются на горячем, дуют на холодное.

— Какая у вас в колхозе себестоимость литра молока? — спросил Мегудин счетовода.

— Одиннадцать копеек, — ответил счетовод.

— Себестоимость литра молока должна быть намного меньше. В некоторых наших отделениях она составляет семь-восемь копеек, — пояснил Мегудин. — А когда механизируем все работы на фермах и снизим себестоимость корма, тогда литр молока будет стоить гроши.

— Ну, так как, возьмете корову? — спросил Тутышкин. — Не возьмете — я ее все равно продам. Старуха больна, некому возиться со скотиной. Корова хорошая, молочная, мы сами ее вырастили, и нам хочется, чтобы она попала на нашу ферму.

В правление вошли Любецкий и Колесниченко.

— Ты проездом или специально? — спросил Мегудин.