Он только что обошел все комнаты. Тишина. Спят мирно, как и четыре месяца назад. Будто нет войны. И не слышат они этих постоянных гулов, страшных, леденящих души, нарастающих и приближающихся с каждым новым днем.

Дети спят. И хорошо, что спят. Первые дни, когда началась эта отдаленная канонада, никто не спал. Приходилось сидеть с детьми воспитателям, рассказывать всем сказки, как самым маленьким, чтобы успокоились, чтобы заснули…

А теперь — спят.

Привыкли? Или, может быть, они, воспитатели, сумели внушить им уверенность в их собственной безопасности?

Уверенность? А есть ли она сейчас у кого-нибудь здесь, когда враг рядом, когда зеленая еще недавно лесная дорога стала пыльной — всю траву выбили и растолкли солдатские сапоги.

Наши солдаты уходили. Катились пушки, проходили танки.

И это видели дети. Они выбегали из дома, липли к солдатам. А те как-то стыдливо улыбались им. И молчали. Сурово, иногда ласково трепали волосы детишек. И уходили, уходили, уходили…

Дети спят. А Никите Степановичу не спится.

Уже третий день не уходят по дороге наши солдаты. Что бы это значило? Остановили врага? Или…

Телефонный звонок, настолько неожиданный, что показался пронзительнее обычного, заставил вздрогнуть. Никита Степанович швырнул папиросу в окно и подошел к тревожно вызванивающему аппарату.

— Тишков у телефона…

— Никита Степанович! Ты? — слышалось из трубки хриплое и торопливое.

Тишков в волнении не мог сразу опознать голос, зачем-то подул в трубку.

— Что ты молчишь?.. — ворчало в трубке.

— Тишков у телефона…

— Так это ты? Слушай меня внимательно…

— Слушаю, Даниил Васильевич, — Никита Степанович наконец узнал голос председателя Веринского райисполкома. — Слушаю внимательно.

— Самое главное сейчас быть мужественными! Правильно?..

— Да-да, конечно…

— Немедленно, не откладывая буквально ни минуты, эвакуируйте детей. Грузите на подводы и в путь. Приедете в Верино — дадим машины или погрузим в вагоны. Понял?