Это выкрикнулось само, отстоявшееся от чтения духовных книг, от наставлений старцев, от потаенных размышлений. Она не верила Алеше, когда он ей напомнил, как она сказала. И знала все же, что это правда: он так восхитился, что хотел поцеловать ей руку. Она видела, как Мухомор выкинул руки, огляделся растерянно, вытащил измятую тетрадку и стал записывать.

— 3-замечательно вы, барыня, сказали, пре-мудро!.. — выкрикнул он, весь в думах. — Такого… еще не доводилось слышать, никак не думал…

За елями открылась луговина, на которой стоял могучий дуб.

— Звание ему — Грозный. Старики сказывают: Иван Грозный под ним сидел и велел сжечь все место, бояре тогда тут жили. Приятель у меня тут. А ну, дома ли?.. — Он постучал ключиком по жестяной коробочке: — Гришка-а!.. дома ты, а?..

Они услыхали карканье, из дуба поднялся ворон, дал круг над луговиной и опустился с краю.

— Свои, не бойся.

Ворон вперевалочку пошел к ним. Мухомор дал ему кусок сахару.

— А супруга Матреша по делам, значит, отлучилась. Утром первые Матвевну поздравляют. Им обрезки даются, Ольга Константиновна так распорядилась. Жильцы старинные. Пришел пост — постись, у Матвевны строго, капустку едят.

Прилетела на ключик пара лесных голубей, витютней, села на сучья дуба и повела переливчатое свое «уррр-уррр»…

— Гришке строго заказано никого не трогать, нет у нас никому обиды. Как ястреб — Гришка на караул, покружит дозором — без боя отплывают.

— Господи, что же это!.. — воскликнула Даринька.

— Стало быть, рай… земной, — сказал Мухомор и выбросил к ногам Дариньки горошку.

Витютни опустились к ее ногам, склевали и отлетели. Даринька с детства знала медведиков преподобного Сергия, и старца Серафима, и «доброго волка» какого-то пермского затворника. Но и от этих «малых» светилось сердце.

За кустами калины и волчьих ягод открылась солнечная поляна, яркая от цветов, любимых с детства: кашки, белопоповника, смолянки, курослепа, золотисто-млечного зверобоя, — дохнула медом. За ней начались березы, перемежаясь лужайками. В затини по опушкам дремотно стояли с детства любимые восковки — фиалки-любки, с безуханнымн лиловыми. Попадались гнезда отцветших ландышей, луговые бубенчики… Показался неплодный островок, в поросли можжевельника, в плотно прижавшихся розанах заячьей капустки, в бессмертниках. Стоял под накрытием высокий крест. Эта неплодная поляна звалась Крестовой: кого-то убило в старину молнией.

XI Псалмы

XI

Псалмы

На песчаной плешине рос белый донник, пестрела иван-да-марья, стлалась мать-мачеха. Рубчатый жесткий хвощ красовался ярусными своими перемычками, путался по ногам черничник и брусничник… — постная, жесткая плешина. Чернозем здесь, но на эту плешину свезли песку, для этих пустынножителей.