Ксавьер отняла от лица руки. Рот ее скривился.

– Это маленький негодяй, – медленно произнесла она. – Он меня нисколько не удивляет, это всего лишь гнусное ничтожество.

Она посмотрела Франсуазе прямо в лицо.

– Но вы! – продолжала она. – Вы! Как вы посмеялись надо мной.

Невыносимая улыбка обнажила ее безупречные зубы.

– Я не смеялась над вами, – возразила Франсуаза. – Я всего лишь больше позаботилась о себе, чем о вас. Но вы ведь не оставили мне поводов любить вас.

– Знаю, – сказала Ксавьер. – Вы ревновали ко мне, потому что Лабрус любил меня. Вы отвратили его от меня, а чтобы сильнее отомстить, отняли у меня Жербера. Берите его, он ваш. Это прекрасное сокровище я не стану у вас оспаривать.

Слова с такой неистовой силой теснились на ее губах, что, казалось, они душат ее. Франсуаза с ужасом взирала на ту женщину, которая смотрела на сверкающие глаза Ксавьер, той женщиной была она сама.

– Это неправда, – сказала она и глубоко вздохнула. Напрасно было пытаться защитить себя. Ее ничто уже не могло спасти. – Жербер любит вас, – более спокойным тоном сказала Франсуаза. – Он провинился перед вами. Но в тот момент у него было столько упреков к вам! Потом вы заговорили, это было трудно, у него еще не было времени построить что-то прочное с вами. – Наклонившись к Ксавьер, она настойчиво продолжала: – Постарайтесь простить его. Никогда больше вы не встретите меня на своем пути.

Она сложила руки; в ней зарождалась безмолвная молитва: «Пусть все будет забыто, и я откажусь от Жербера. Я больше не люблю Жербера и никогда его не любила, не было никакого предательства».

Глаза Ксавьер метали молнии.

– Храните при себе ваши подарки, – гневно сказала она. – И уходите отсюда, немедленно уходите.

Франсуаза заколебалась.

– Ради бога, уходите, – повторила Ксавьер.

– Я ухожу, – ответила Франсуаза.

Спотыкаясь, словно слепая, она пересекла коридор, слезы обжигали ей глаза: «Я ревновала к ней, я отняла у нее Жербера». Слезы обжигали, слова обжигали, как раскаленное железо.

Она села на край дивана, тупо повторяя: «Я сделала это. Это я». В потемках лицо Жербера горело черным огнем, и буквы на ковре были черными, как дьявольский договор. Она поднесла к губам носовой платок. В ее венах текла черная жгучая лава. Ей хотелось умереть.

«Такая я навсегда». Займется заря, наступит завтрашний день. Ксавьер уедет в Руан. Каждое утро в глубине темного провинциального дома она будет просыпаться с отчаянием в душе. И каждое утро будет возрождаться та ненавистная женщина, которой стала теперь Франсуаза. Ей вновь привиделось искаженное страданием лицо Ксавьер. Мое преступление. Оно останется навсегда.