Молодец Сережа Ескин! Сергей Гаврилович. Из молодых, да ранний. Хитро придумал. Накинул на одного из милиционеров полосатый халат, связал по рукам и ногам, на голову мешок и действительно швырнул в фаэтон под видом Бабаджанова.

Как Ескин со своими молодцами, сорвиголовами, назад к уголовному розыску прорвался — этого уже и совсем понять невозможно. Однако факт: проскочил! И даже без потерь. С той поры я Сережу спасителем величаю. А парнишка смущается, ворчит, мол, подумаешь, всего-то и делов!.. Любой-каждый смог бы, коли приказ вышел.

А спрятали меня с Натали и доктором Гордоном не зря. Как потом выяснилось, на наши квартиры нагрянула банда Абрека—Муфельдт. Гнусная преступница, едва начался мятеж и она очутилась на свободе, выпущенная из тюрьмы осиповцами в числе пятисот уголовников, тут же вспомнила об «обидчике», о консультанте Крошкове, возжаждала свести счеты. Ох, и бесновалась же она, когда, вломившись в мою квартиру, обнаружила, что «птичка» улетела!.. В бешенстве стала ломать мебель, бить посуду, пристрелила ни в чем не повинного дворового пса Полкана... Кинулась к доктору Гордону — тоже пусто!..

Короче говоря, все события, связанные с мятежом и его подавлением, я лично не наблюдал. Знаю лишь по рассказам товарищей. Поэтому не считаю себя вправе выступать в качестве мемуариста. Зато последующие события прошли на моих глазах, в иных операциях я принимал непосредственное участие. Особенно хочется мне поведать о том, как простые люди, бывшие рабочие, землепашцы, ремесленники стали отличными работниками уголовного розыска.

Расскажу, например, о великолепно продуманной и проведенной операции по задержанию одного из активных заговорщиков — полковника Цветкова. Это тот самый Павел Павлович, который изготавливал антисоветские листовки, орудовал сперва отдельно от ТВО, а затем объединил усилия с генералом Кондратовичем.

После разгрома мятежа и бегства предателя Осипова Ташкент был оцеплен войсками. Оставшихся в городе мятежников вылавливали. И вот как-то приходит к медсестре Кручининой Анна Владимировна Панкратова, та самая скромная учительница гимназии, на квартире которой Муфельдт устроила вечеринку, после которой был убит поручик Карпович. Понятное дело, Анна Владимировна тяжело переживала свою, пусть не умышленную, но все же прикосновенность к этой трагедии.

— Что с тобой, милая? — ахнула Кручинина. — На тебе лица нет.

— Мария, помоги! — воскликнула приятельница, заливаясь слезами. — Я, кажется, попала в новую страшную историю.

— Что случилось?

— Вчера поздно вечером ко мне пришла жена Тишковского.