Джейн смотрела на мое лицо в мерцании пламени, на то, как я, совершенно голая, дрожу во мраке каньона и боюсь все испортить. Никогда в жизни я еще так не боялась. Джейн перехватила мой взгляд:

– Ты сможешь. А мы подождем тебя тут.

Вот за это я и любила Джейн.

– Я смогу что, напомни мне?

– Ты уже знаешь сама. Думаешь, что нет, но на самом деле знаешь. То, зачем ты здесь.

Я кивнула, соглашаясь, хотя, в отличие от Джейн, не была так уверена.

Но стоило мне коснуться воды, и я поняла, что Джейн права. Я двигалась очень медленно: сначала самые кончики пальцев, потом ступни, шаг за шагом. В этот раз почувствовать озеро мне удастся, надо только стерпеться с ним. Я шла осторожно, словно по угольям, только с каждым дюймом их слой становился все глубже, обжигая все выше и выше. Когда вода дошла до бедер, у меня перехватило дыхание от холода. Я сосредоточилась на пламени свечи, сосчитала до трех и вдохнула, выдохнула я тоже на третьем счете. Потом еще. И еще. В ушах звенело, виски начало ломить. Если я собираюсь добраться до призрачного леса, придется плыть.

Я переложила свечу в правую руку и подняла ее высоко над водой, потом подогнула ноги в коленях и откинулась на спину, стараясь не поднимать брызг без необходимости. Я покачивалась на ледяных волнах, пока не заняла нужную позицию: лицо обращено к небу, ноги развернуты в сторону берега, где Адам с Джейн разводят костер, свеча по-прежнему горит. Когда я опускала ее на грудь, воск залил тыльную сторону ладони. Застывал он мгновенно. Я поместила свечу над пупком и крепко держалась за нее обеими руками, словно это было что-то внушительное, вроде мачты или флагштока. Удары сердца отдавались в животе, и огонек свечи мерцал в одном ритме с моим напряженным дыханием и сотрясавшей меня дрожью.

Тело задеревенело. Так оно собиралось остаться в живых, дать мне знать, что вода слишком холодна и надо поскорее выбираться, а не пытаться приспособиться к ней. Шейные мускулы походили на натянутые тросы, к которым прицеплено что-то тяжелое – трактор или рояль. Челюсти свело. Ступни, не считая пяток, которые находились под водой, скрючило, пальцы неестественно растопырились. Я видела такое в доме престарелых, когда пела там рождественские гимны со скаутами. Все мое внимание было поглощено светом пламени, я старалась расслабить мышцы, отдаться воле волн.

Когда мне удалось овладеть дыханием, я выпустила свечу из правой руки и начала грести. Скрюченный человечек плыл к скрюченным деревьям, к вздымающимся утесам и дороге, с которой мои родители сорвались вниз. Я достигла цели минуты за полторы, но руки и плечи ныли нещадно. Я опять крепко взяла свечу обеими руками и сосредоточилась на дыхании. Откуда-то из-за гор, высившихся над каньоном, налетел ветер. Я подняла голову и увидела, как он проносится по склонам, продирается сквозь сосны и спускается ко мне. Мертвый лес начал сердито поскрипывать, и тогда ветер задул свечу. Во всяком случае, так мне показалась на долю секунды, но потом на черном фитиле опять заплясало пламя. И больше уже не гасло.