Спокоен. Вроде бы. При том что ясно вижу положенье дел. Меряю шагами пустынный холл с дальними его рукавами и какими-то марсианскими мигающими инсталляциями. Откуда же это спокойствие? От ума, наверно, которому здесь просто уже не с чем работать. Совсем не с чем. Нет вариантов. Два часа истекают через пятнадцать минут. Взять рюкзак, выйти на улицу и сдаться полиции, там хоть койку дадут и еду. Ну до этого ты еще не дошел. Что же тогда?

Подходит портье. Сэр, мы связались с хозяином, он разрешил в виде исключения поселить вас. Вы будете один на весь отель. Ну и мы здесь, нам тоже запрещено выходить за ограду. Кухня работает под заказ, телефон в номере.

Мертвые коридоры, тишина. Сел на кровать, отражаясь сразу в нескольких зеркалах. А еще вчера вы все, говорю им, были в джунглях, лучших на свете, и кровать ваша стояла на пригорке над озером, и нильгау, лежавший под деревцем, смотрел на вас через плечо. Или это ты, оставшийся там, ты, нильгау, лежал под деревцем и смотрел через плечо на этого прощального человека? Ты и сейчас там, бредешь лесными тропами, замирая, оборачиваясь и глядя в эту светлую даль, за которой нет ничего, кроме призрачной улыбки жизни. С Индией, женщиной, дорогой… Не думай, мальчик, ни о чем не думай, мой отчаянно тихий нильгау, закрой глаза, отпусти, отпусти…

И в этот момент что-то звякнуло в телефоне. Письмо. От немецкого консульства. Добавлен еще один рейс, последний, вылет через два дня.

Пустынный аэропорт. Зачехленные в голубой полиэтилен стюардессы. Родная, неузнаваемая, отлетающая земля.