Встала рано, лишь только начало светлеть.

Сельцо уже шумело по-дневному, по-рабочему. Бабы носили воду с реки, кто-то пилил дрова, стайки лохматых белых собак бегали по улице, грудили разбредшихся оленей, двое мужиков ловили оленей арканами и ставили в упряжку, группа ребятишек каталась на салазках по первому снегу. Осенью и зимой в Дудинке встают рано, чтобы удлинять слишком короткие дни.

— Надо и мне приниматься за работу, — сказала Александра Афанасьевна и пошла к ребятам.

Увидев ее, ребята быстро наладили салазки, скатились под гору и оттуда побежали по домам. Обратно в гору пошел только один. Чтобы не упустить и последнего, она быстро сбежала к нему навстречу.

— Тебе тяжело. Давай помогу волочить салазки, — сказала она.

— Не-е, — протянул мальчишка и шага на два отступил в сторону.

— Как тебя зовут?

— Петькой.

— Чей ты?

— Рыбацкий.

— Куда это все ребята разбежались?

— Домой. Струсили.

— Кого же?

Петька замялся.

— Уж не меня ли?

Петька кивнул.

— А ты не боишься?

— Чего мне бояться? Я в Туруханске учился, а там учителей четыре человека было, двое мужиков. — Петька цыкнул слюной, как заправский курильщик, презрительно кивнул на Дудинку. — Деревня! Говорят: «Вон учительница идет. Она заберет нас в солдаты». И разбежались. Таких в солдаты! Кому-то нужно!

Поднялись на макушку горы. Петька начал усаживаться в салазки.

— В нашей школе не бывал ты? — спросила Александра Афанасьевна. — Пойдем, покажу!