«Эй! — кричу. — Есть кто?»

Тишина.

«Спрятался», — думаю. А на душе тревога, пятку так и зудит, так и зудит, сил нету. Чует вора. Включил везде свет, ищу. Поискал, походил — никого нет. Ага… Потом, значит, только из кухни выходить — что-то ка-а-ак вдарит по голове! Энциклопедия эта… Ага…

Тут уж ни Наташа, ни Алеша, а за ним и Лариса сдержаться не смогли: грохнули разом, представляя, как бедный Миша получил энциклопедией по голове. Смеялись долго, до слез; Миша в это время растерянно и наивно улыбался.

— Ага… — продолжал он наконец. — Энциклопедией этой… Умная штука, крепко бьет… — Миша потрогал свою голову.

И снова все засмеялись.

— Ага… У меня, значит, искры из глаз, а он мне бух в поддых. Книгой этой…

— Ну и Шурка! Ой, не могу, не могу!.. — заливалась Наташа.

Миша потер кулаком нос, криво улыбнулся, вспомнив, что тогда ему было не так сладко.

— Ага… Он, значит, за печкой спрятался, на выступ наверху встал и стоит. Ждет меня… Колотнул раз по голове да вниз, в поддых, добавил. Выходит, падать пришлось. Я и падаю… Ага…

У Миши на лице было такое наивное, добродушное и в то же время оторопелое выражение, что не смеяться было невозможно.

— Ага… Упал. А потом как схватил его за ногу и давай с ним драться…

— Это с Шуркой-то, с Шуркой!.. — все смеялась Наташа.

— Ага, с ним… с Шуркой этим… Ну уж, дал ему разок! Ага… Деру его, деру, а он молчит. Ага… Ну, не деру, а так. Связал ему руки вот ее пояском, — Миша кивнул на Наташу, — оттащил в маленькую комнату, бросил на кровать.

«Лежи, говорю, ворюга!»

И сам сел рядом на стул. Ага. Отдыхаю. Тяжело дышу.

«Сам ты ворюга», — говорит мне.

«Я-то не ворюга, — отвечаю. — Я по чужим квартирам не лажу».

«Я тоже не лажу по чужим квартирам, — говорит. — Это ты лазишь».

«Да это я за тобой полез. Тебя поймать. Понял, вор?»