Если друзья Хосе, а значит, и друзья Мануэля перестали вещать, если их станция умолкла, значит, противник завладел ею. Достаточно посмотреть на Артуро, чтобы получить подтверждение. Прижав транзистор теперь уже к щеке, Артуро вовсю ликует и нагло, победно поднимает кверху большой палец. Грохот стоит такой, что Мануэль достает из кармана записную книжку, вытаскивает из нее миниатюрный карандаш и на первой попавшейся странице царапает:

«Мария, положение становится угрожающим. Мое место — не здесь».

И краснеет. Если его место не здесь, в этой церкви, чего же он ждет, почему не уходит? Почему он говорит об этом девушке, которая сделает все, чтобы его удержать?

Она снова углубилась в молитву, закрыв глаза, и нетрудно догадаться, о чем она просит: «Любовь исходит от тебя, господи. И если я сама не понимаю, как полюбила этого человека, который не держит тебя в своем сердце, я должна не только себе ставить это в укор, но и тебе. В эти страшные минуты я вверяю его твоему попечению…» Мануэль, продолжая держать раскрытой записную книжку, вновь чувствует, как его затопляют волны нежной враждебности. Мария ни разу не сказала ему: «Я молюсь, чтобы господь вразумил вас». Мануэль не потерпел бы этого. Но и сам он ни разу не пытался переубедить ее — этого она бы не потерпела. Он легонько подталкивает ее локтем, Мария снова открывает глаза и так отчаянно трясет головой, что волосы распадаются на прямой пробор. Она берет записную книжку, потом карандаш и отвечает:

«Поздно! Да знаете ли вы хоть, куда идти? И вообще — свадьба кончилась, выйдем вместе».

Мария поднимает лицо и старается улыбнуться. На северной стене появляются зеленые, розовые, синие пятна, они колеблются, наползают одно на другое, как блики яркого солнечного света под деревьями. В середине белеет пятно от дыры в витраже. Тени колонн обозначаются резче, а неф заливает слепящий свет — в этот час солнце, обогнув доходный дом, расположенный по соседству, добирается до церкви и устраивает в ней разноцветную радугу. Кратковременная передышка! Падре, повернувшись к фисгармонии, обнаруживает, что органист исчез — никто и не заметил, когда. Священник застывает с раскрытым ртом, едва затянув благодарственный гимн, и, досадливо поморщившись, умолкает; затем, простерши руки ладонями вниз над юной парой — они, как положено, низко склоняют голову, невеста, однако, успевает чуть по— вернуть шею и покоситься на часы-браслет жениха, — он соединяет молодых. Первая фраза, вознесенная к люстре, звучит очень торжественно:

— Господи, ты сотворил мужчину и женщину, чтобы они в союзе тела и духа стали единым целым…