— А как они завидуют! — подхватил Олег. — Бедняги. Плохо им! Сидят на своих коврах-мебелях нахапанных, списанных якобы по износу, на рыбалку на вездеходах государственных ездят, статьи крадут, а все равно они нам завидуют, а не мы им!

— Ну, завели шарманку, слушай их тут. — Силкин рассмеялся. — Я думал, это только Казимирыча конек, всегда душу всякой погани постичь стремится. От тебя, Вадим, не ожидал. У этой дряни, может, и души никакой, нет, а они тут за них мучаются, переживают, и невдомек им, что рядом с ними человек уже полчаса с пустой рюмкой страдает, слушая эту муть.

— С другой стороны, разве можно сказать, шо будет с любым из нас, попади мы не на свое место? — продолжал Олег, жуя. Вадим уже не раз убеждался, что сбить Дьяконова с мысли трудно — обязательно разовьет до логического конца, не бросая тему на полпути. — Мы с Яшкой много на эту тему горло драли, не даст соврать.

— Почему не дам? — возразил хладнокровно Яша, тыча вилкой в скользкий гриб. — Да ври за милую душу.

— Очень остроумно, — кивнул головой Дьяконов и упрямо продолжал: — Вот я, к примеру. Пока бог миловал, начальником не был. А назначь меня, как вы хотите, на место Эдика. Кто знает, чем это обернется? А никто не знает. И я не знаю. Вот Яшка был завхозом. Слыхали? До вас еще. Еще б месяц побыл, и все, кончилась бы наша дружба. Такой раис стал — как башня. Неприступный. Гордый. Щеки надутые. Во, во, как сейчас.

— Ты что, Яш, правда такой был? — Света залилась смехом.

Яша улыбнулся, махнул рукой с вилкой.

— Это у Казимирыча, знаешь, такой способ красивых женщин за столом развлекать. За счет ближнего мужчины.

Света и Вадим смеялись, но глядели на Яшу с любопытством, ибо он явственно покраснел и поскучнел и что-то напряженное в лице и позе проглянуло.

— Ладно, о ближнем не буду, — Олег, казалось, тоже немного смутился. — О себе буду. Может, я хуже Эдика окажусь, если власть мне дать. И могу сказать почему.

— Скажи, скажи, — обрадовался Яша. — А не скажешь, я скажу.

— Договорились. Вот Эдик. Почему-то, неважно почему, не имеет этот товарищ, между прочим работящий, неплохой инженер, своих идей и мыслей. Нуждается в чужих. В моих. В твоих. В волыновских нуждался. Он нуждается в коллективе, труды которого он так или иначе представляет — в печати или перед лицом начальства — как свои или почти свои: «под моим, мол, вдохновляющим руководством» то, мол, сделано и это, мол, делается. И для Саркисова, конечно, долю из того же хозяйства. Себе поменьше, шефу побольше. Иначе ему не жить. И все. Дело как-то идет.