— Как все? Что ж хорошего? — Вадим вскипел. — Какое дело идет! Идет грабеж! Вы же стоном стонете — и такое говоришь.

— А может, и зря стонем. Ты не горячись. Я ж абстрактно. В порядке обсуждения. И слушай дальше. Теперь, значит, прихожу я. Заметьте прежде всего: коллектив мне — не нужен. Мне своего достаточно — во как. Шо ж это за начальник, которому не нужен коллектив подчиненных и ничего от этого коллектива — не нужно? Шо ж это будет за работа? Но допустим, пришел я все же. Со своими идеями, мыслями и со своей точкой зрения, заметь, почти на все, шо там у нас делается. Вот сажусь, смотрю планы. Кормилов, да? С его идеей ячеистой сейсмичности и неотвратимости новой катастрофы в Саите в ближайший престольный праздник. Да не нужно это мне! Тошно мне становится. Мы же с Яшей точно знаем, шо это мура. У нас взгляды на это дело прямо противоположные. А Саркисов и Эдик — не знают! У них нет взглядов! Спрашивается, кто лучше на самом деле для Кормилова? И толковать нечего — Эдик и Саркисов лучше. Пока у нас с Кормиловым — мир и благодать. Он в свою дуду гудит, я в свою, оба держим оборону от начальственного хапания и, значит, где-то едины. Чувство локтя. Оба с трудом, но издаемся. И оба, заметь, начальству нужны, шо бы оно там ни говорило. А тогда — представь! Враги ж! Лютые! Или я его подомну — я ж убежден, шо он зря средства народные просаживает, лучше б занялся разработкой одной из моих идей, которых у меня полный шкаф. Или я его живьем съем. Или он меня съест, если начнет, как лев, биться за свою работу, на которую угробил десять лет, как мы с Яшей уверены, попусту.

— Как бы не пятнадцать, — вставил Яша.

— Да хоть и двадцать. Это ж трагедия. Честный человек. Но ограниченный, упрямый, капризный. Вот Эдик уже два месяца в отпуске, так сказать, — это начальство сделало, шоб, значит, спустить все на тормозах. В это время и. о. — Кормилов. Да мы уж с Яшей спокойно смотреть на него не можем. Знаешь, шо он учудил две недели назад? Вытащил откуда-то тетрадь прихода на работу. Лежит она до пяти минут девятого. Сам Кормилец наш сидит в холле, как аршин проглотил, смотрит, шоб все правильно, без мухлежа. Урядник! И ему не стыдно! Потом забирает тетрадь и уходит. Всем, кто раз опоздал, замечание. Два — на вид. Три — выговор. Дальше уже должны посуровее кары пойти. Три выговора — увольнение — так? Когда такое было? Саркисов покричит, потом уедет и забудет. Эдик никогда не осмелится. Почему? Да потому шо им, как ни странно, нужней я, хоть они меня и ругают, и грабят, и преследуют, чем моя «дисциплина». На дело смотрят! А Кормилов ни в чью работу, кроме своей, не верит. Ему «дисциплину» подавай, а на работу нашу — начхать. Так, может, лучше, шоб работу нашу из-под носа выхватывали и мысли наши крали, чем так…