— Просто не верится, что такой кораблик мог держаться на воде, — заметил судья.

— Очень плотное плетение, — пояснила Мария. — Я даже делала опыты: укладывала моих подкидышей в эту колыбель и опускала на воду, и колыбель держалась на воде. Угодно вам взглянуть на нее, милостивые сеньоры?

— Да, хотелось бы, — проговорил генерал.

— Принеси колыбель, Жоакина.

— Подойдите-ка поближе, почтенный Брагадас, — сказал генерал. — Вы мой арендатор, и мы с вами поладим, не сомневайтесь.

— Видите ли, сеньор, я-то предпочел бы остаться при моей хозяйке, — сказал старик.

— Я уже не хозяйка вам, дядюшка Франсиско, но буду всегда вашим верным другом. — И Мария Мойзес обняла старика, а тот встряхнул головой, сдерживая рыдания.

Принесли колыбель. Генерал рассматривал ее с крайним вниманием; заметив заинтересованность фидалго, Мария Мойзес улыбнулась и проговорила:

— Колыбель моя очень старенькая; когда я гляжу на нее, то понимаю, что мне уже много лет...

— Эту колыбель держала в руках ваша мать, — сказал генерал.

— Может быть, — отвечала Мария, — но кто знает? Возможно, мать и не видела меня... Трудно поверить, что она могла собственноручно предать меня на волю течения...

* * *

Купчая была закреплена.

Судья Гонсалвес Пенья выложил десять тысяч крузадо в золотых соверенах на стол, на котором нотариус уже разложил все составленные им документы.

— Вот условленная сумма, — сказал Кейрос. — Доходы от фермы сеньор Франсиско Брагадас будет выплачивать, как прежде, милосердной матери сирот.

— Моей хозяйке?! — вскричал старик.

— Вашей хозяйке.