— Ты действительно решила с ним больше не встречаться? Это твердо? — По тону Филотсона чувствовалось, что три месяца вторичного брака со Сью не принесли ему того удовлетворения, какого он ожидал в качестве мзды за терпеливое обуздание своих любовных чувств.

— Да, да!

— Ты поклянешься мне в этом на Евангелии?

— Да.

Он ушел в комнату и вернулся с маленьким Евангелием в коричневом переплете.

— Повторяй за мной: «Да поможет мне бог…»

Она произнесла клятву.

— Очень хорошо!

— Умоляю тебя, Ричард, я принадлежу тебе, я поклялась почитать тебя и повиноваться — впусти меня к себе.

— Подумай хорошенько! Ты должна понимать, что это означает. Взять тебя обратно в дом — одно, а это — совсем другое. Подумай еще.

— Я все обдумала — я хочу этого.

— Какая покладистость! Ну что ж, возможно, ты права. Когда где-то рядом бродит любовник, неполный брак следует завершить. Но предупреждаю тебя в третий, в последний раз, — подумай!

— Таково мое желание… о, боже!

— Почему ты сказала «о, боже!»?

— Не знаю.

— Нет, знаешь. Но… — Он задержался хмурым взглядом на ее хрупкой фигурке, жавшейся перед ним в ночной рубашке, и, помолчав, сказал: — Ну что ж, так я и думал, что этим кончится. Я ничем тебе не обязан после всего, что было, но я поверю тебе на слово, принимаю и прощаю тебя.

Он обнял ее и хотел взять на руки. Она отпрянула.

— Что такое? — Впервые за все время в его голосе прозвучала суровость. — Ты снова за старое?

— Нет, Ричард, я… я не думала…

— Ты хотела войти ко мне?