— Что еще за комиссия? — спросил Джаджу Джгереная, поигрывая топором.

— Землю, говорят, распределять будут, — с деланным равнодушием ответил Сардион Сартания.

— Чего же ты молчал до сих пор? Неужели распределяют? — с недоверием и надеждой спросил Бурда Кварацхелия.

— Что, скажешь, время еще не настало? — удивился Джаджу. — Сколько лет мы дня этого дожидаемся, вот и дождались наконец. Уже вроде бы нарезали землю для колхозов и совхозов в Саджиджао, Корати, Набаде, Сабажо, Квалони и Чаладиди.

— Ты, милый, не слышал, случаем, для каких колхозов и совхозов?

— Как это для каких? Для цитрусовых, конечно.

— А как насчет животноводческих?

— Чего не знаю, того не знаю, ей-богу, не слышал.

— Как это не слышал? Первым делом скотоводство и должно быть на этих землях.

— Не слышал, тебе говорят, чего пристал?

— Оглох, наверное, с того и не слышал, — сказал встревоженный Бурда.

— Был бы я твоих лет, видимо, уже оглох бы. Только мне еще два десятка до тебя шагать, ей-богу.

— Погорячился я, милый, извини. Сердце у меня не на месте, с того и горячусь.

— Что я тебе такого сказал? — удивился Джаджу Джгереная.

— Не ты ли сказал, что только под цитрусовые плантации и нарезали землю?

— Зря кипятишься, и животноводов, верно, не забудут.

— Как это «верно»? — взорвался Бурда. — Без всяких «верно», в первую голову нам и должны нарезать.

— Может, ты и прав, но со мной этого пока не согласовали. Я уж тебе удружу, будь спокоен.

— Ты все зубы скалишь, а мне не до шуток, душа в пятки ушла.