«Ах ты, старая карга! – думала она, заливаясь румянцем от бушевавшей в ней злости. – Знала бы ты, что я думаю о тебе и о твоей манере всеми командовать!» – Вот уж не думала, что мне когда-нибудь доведется услышать такие оскорбительные слова о нашем священном Деле, – говорила миссис Мерриуэзер, продолжая кипеть праведным гневом. – Всякого, кто не верит в Конфедерацию, не верит, что наше Дело – святое и правое, следует вздернуть на виселице! И я надеюсь, мои дорогие, что вы больше ни словом не обмолвитесь с этим человеком. Господи помилуй, что это с вами, Мелли?

Глаза Мелани казались огромными на побелевшем лице.

– Я не перестану разговаривать с ним, – негромко проговорила она. – Я не буду его обижать. И не откажу ему от дома.

Миссис Мерриуэзер выпустила из легких воздух с таким звуком, словно проткнула детский воздушный шарик. Тетушка Питти остолбенело разинула свой пухлый ротик, а дядюшка Питер повернулся на козлах и уставился на Мелани.

«Ну почему у меня не хватило духу сказать так? – с завистливым восхищением подумала Скарлетт. – Как эта маленькая мышка осмелилась дать отпор миссис Мерриуэзер?» У Мелани дрожали руки, но она торопливо продолжала говорить, словно боясь, что мужество ее покинет:

– Я не могу обидеть его, потому что… Конечно, он не должен был говорить этого вслух, он оскорбил людей, поступил крайне неосмотрительно.., но… Эшли разделяет его взгляды. И я не могу отказать от дома человеку, который думает так же, как и мой муж. Это было бы несправедливо.

Миссис Мерриуэзер наконец обрела дар речи и выпалила:

– Мелли Гамильтон! Столь бессовестной лжи я еще не слыхала отродясь. В семействе Уилксов не было трусов…

– А разве я сказала, что Эшли трус? – У Мелани засверкали глаза. – Я сказала, что он думает так же, как и капитан Батлер, только выражает свои взгляды по-другому. И разумеется, не говорит об этом всем и каждому на музыкальных вечерах. Но он написал мне это в письме.

Скарлетт, испытывая легкий укол совести, старалась вспомнить, что же было такого в письмах Эшли, что заставило Мелани сделать подобное заявление, но содержание писем почти мгновенно улетучивалось у нее из головы, как только она кончала читать. Она готова была подумать, что Мелани просто рехнулась.

– Эшли писал мне, что нам не следовало ввязываться в войну с северянами. Что нас вовлекли в нее политические болтуны – обманули высокопарными словами и разожгли наши предрассудки, – торопливо продолжала Мелани. – Нет ничего на свете, говорит он, за что стоило бы платить такой ценой, какую мы заплатим за эту войну. Он говорит, что не видит в ней доблести – только грязь и страдания.