Лорейн: Я знаю, что ты постоянно была в бешенстве. Я знаю твой сжигающий гнев, и я знаю, что он не относится ко мне, и я знаю, что он, скорее всего, и к папе не относится - и все эти саркастичные замечания, которые ты отпускала, и тому подобное, это были просто... это всегда были маленькие предохранительные клапаны, немного пара. И это вообще так изматывает.

Терапевт: Угу. Это изматывает.

Лорейн: Я не хочу этого. Это твое. Я, я чувствую, я чувствую к тебе такое сострадание; во мне есть части тебя, которые я люблю и ценю. Боец. Ты не знаешь, какой ты боец, (плачет) Ты не знаешь, какой ты боец! Даже не замечаю, сколько мужества потребовалось, чтобы пережить то, что ты пережила. И то, что у меня это есть, что это для меня значит, (плачет) Но я не могу делать то, что ты делаешь. Я не могу удерживать гнев. Я не могу этого делать. Я просто не могу продолжать делать это для тебя.

С растворением интроекта монолитный другой становится трехмерным, становится человеком, кем-то, у кого есть и хорошие, и плохие качества, и Лорейн может что-то выделять и выбирать. Она может ценить те части своей матери (и подпитываться от них), которые являются любящими и достойны восхищения, но ей не нужно брать вместе с ними сдерживаемый гнев. Прося ее рассказать больше о своих чувствах к матери, терапевт помогает ей разобраться в том, что она любит и что ее возмущает, что она оставит и от чего откажется.

Терапевт: Расскажите ей о той части ее гнева, которая вас возмущает.

Лорейн: А-а-ах... ну, меня возмущает мысль, что это была моя проблема. Я негодую, что ты не освободилась от этого ради меня. Я негодую, что ты не присваиваешь это. Уххх, я возмущаюсь, что ты позволила мне считать, что это моя задача. Я возмущаюсь гневом в этом доме. Я больше не хочу его есть. Я не хочу этого: гнев в складках полотенец. Я больше этого не хочу. Вся эта работа, круглосуточная работа, работать, работать, работать, работать, работать, чтобы исправить это. Все в порядке. Все было и есть в порядке. Я в порядке... Тебе больше не нужно над этим работать. Ты даже можешь рассыпаться, если хочешь, (пауза) Я не буду сохранять твою целостность, но ты могла бы рассыпаться. С нами все будет в порядке, если ты рассыплешься. Никто на самом деле не рассыплется... (вздыхает) Меня возмущают твои придирки в адрес моей сестры. Я думаю, что ей особенно доставалось. Меня это очень возмущает. Списываю это на менопаузу; я не знаю. Я постоянно наблюдаю женщин в менопаузе; они не раздражительные и не саркастичные. Я думаю, ты была с ней слишком сурова. Думаю, именно поэтому ей пришлось переехать в Калифорнию. Так сложно хоть иногда с ней увидеться, ведь мы так далеко друг от друга. Меня это возмущает. Я считаю, что ты ее оттолкнула. Ей надо было спасать себя. Мне это не нравится... (пауза) Не знаю, что еще сказать. Мне снова нужна помощь.