«Я была изнасилована, а изнасилование – это преступление. Я даже не задавалась вопросом, что ждет меня впереди. Учитывая, что и я, и мой насильник знали, что он меня изнасиловал, что я могла сделать, кроме как выдвинуть обвинения? Что мог сделать он, кроме как сесть в тюрьму? Что могли сделать наши коллеги, кроме как поддержать меня?

Подразделение отреклось от меня… Со мной почти никто не разговаривал. Поскольку [насильник] сознался, суд был коротким. Его приговорили к шести месяцам заключения в военной тюрьме… Если бы он подделал документ о произведенных расходах и украл пару сотен баксов у правительства… если бы он выкурил один-единственный косячок за всю свою звездную пятнадцатилетнюю карьеру, то получил бы десять лет, не месяцев, и в настоящей тюрьме, а не на гауптвахте. Но изнасилование коллеги-солдата оказалось не настолько серьезным проступком»[685].

В свидетельстве Дикерсон мы находим те же темы стыда и изоляции, которые являются отличительными чертами травмы. Но если ветеранов-мужчин заставляют стыдиться того, что они недотягивают до всесильного мужского идеала, ветеранов-женщин с сексуальной травмой заставляют стыдиться уже того, что они женщины. Сексуальное посягательство служит мощным напоминанием об их низком статусе и намекает, что в компании мужчин их никогда не примут как равных. Когда командование, по сути дела, спокойно относится к сексуальному посягательству или покрывает его, оно подкрепляет этот намек всем своим институциональным весом. Нападение вооруженного противника, каким бы опасным оно ни было, не обладает такой разрушительной силой, как нападение изнутри, которое рвет крепкие узы доверия и общности. Психолог Дженнифер Фрейд называет эту ситуацию, когда «пользующиеся доверием могущественные институты… действуют такими способами, которые наносят ущерб тем, кто от них зависит», институциональным предательством[686].

Благодаря инициативе женщин-сенаторов министерство по делам ветеранов США ныне имеет право проводить обследования на предмет сексуальной травмы и предоставлять жертвам необходимые услуги. По результатам недавнего исследования, 22 % опрошенных женщин и 1 % опрошенных мужчин признаны пострадавшими от сексуальной травмы на военной службе[687]. Однако какими бы тревожащими ни были эти цифры, они не слишком отличаются от статистики жертв сексуального насилия среди населения США в целом. Хотя общество по-прежнему склонно ассоциировать психологическую травму в первую очередь со службой в армии, на самом деле большая часть насилия происходит в гражданской жизни, большая часть пострадавших – это женщины и дети, а большинство преступников – мужчины, хорошо знакомые своим жертвам.