Искренность души, искренность себя (и в себе, и к себе), подлинность душевных движений, нелицемерие души – другое понимание Искренности, Искренности задушевной. В отличие от первой мы будем называть ее адолонической Искренностью человека.

Адолоническая Искренность – не нефальшивость, это начало, в присутствии которого всякая неподлинность невозможна.

Присутствие адолонической Искренности в человеке не означает, что его нельзя (или трудно) обмануть. Она обращена только к себе и на себя, действует обычно игольчато, возникает на мгновение. В ее присутствии, вообще говоря, постоянно жить невозможно. Ее надо иметь в себе, но к ней надо суметь обратиться.

Адолоническая Искренность появляется в человеке в ответ на его запрос душевной подлинности. Запрос к себе на адолоническую Искренность – род медитации.

Добывание душевной подлинности начинается с того, что я ловлю себя на каком-то движении своей жизни и спрашиваю себя: взаправду ли это? Насколько я верю в подлинность, о которой спрашиваю? Я ищу не подсказку правильного ответа (не прозрения), а только определение подлинности. Если это мысль, то вопрос: так ли это? – вопрос истинности. И ответ на него: так или не так. Другой вопрос: обманываю ли я себя подлинностью этой мысли или не обманываю? –вопрос искренности. И ответ на него: верю сам себе или сам себе не верю. Ответы сочленены, но это разные вопросы и к разным инстанциям.

Способность к сосредоточению на адолонической Искренности требует особой внутренней концентрации, не той, что к своей истине. Концентрация адолонической Искренности не похожа ни на усилия вдумчивости, ни на интеллектуальное сосредоточение, ни на порывы художественного вдохновения. Она не похожа ни на что иное.

Обращение к своей искренности может быть безрезультативным в отношении своей истины, или своей совести, или своей любви. Душевная подлинность не добывается из какого-либо источника (как своя истина из источника Четвертого Лица). Вопрошающий к адолонической Искренности устанавливает себя в такое положение, в котором в него проникает луч особого Света (о котором ниже), освобождающий внутренний мир от самозатмения и хлама. Это не обретение, а освещение и расчистка себя изнутри.

Наносные построения мыслей и чувств в Свете адолонической Искренности не видны. Неподлинное становится невидимым, в этом смысле устраняется, но на освободившемся месте может остаться пустота. Вроде на выходе должна бы сидеть своя истина или своя совесть. Но нет.

Суд своей истины или своей совести непременно «индивидуален». Адолоническая Искренность не «своя», а вспышка Света, осветившая меня. И суд ее беспристрастен и «нелицеприятен».