Это противоречие затрагивает саму суть политики управления рисками. Представители левых партий придерживаются принципа предосторожности. Он закреплен в законодательных инициативах Европейского союза. Экологические активисты постоянно о нем говорят. При этом представители правых относятся к нему с предубежденностью. Фактически администрация Буша выражала открытую враждебность попыткам Европейского союза применить принцип предосторожности в регулировании в сфере здравоохранения и экологии. В мае 2003 года, вскоре после того, как США ввели войска в Ирак, руководствуясь принципом «лучше перестраховаться, чем потом раскаиваться», Джон Грэм, возглавлявший в Белом доме управление по вопросам информации и нормативно-правового регулирования, заявил в интервью New York Times, что администрация Буша считает принцип предосторожности «мифической концепцией, чем-то из разряда единорогов». В то же время левые, особенно в Европе, подняли на смех аргумент Буша – «если дожидаться, пока угрозы полностью материализуются, будет слишком поздно». Левые требовали более весомых доказательств наличия у Саддама Хусейна оружия массового поражения, сомневались, что Хусейн связан с Аль-Каидой, утверждали, что есть менее радикальные меры, которые приведут к той же цели, а также настаивали, что следует тщательно взвесить риски от военного вторжения и от бездействия, – словом, приводили все те аргументы, которые использовали администрация Буша и другие консерваторы, когда экологические активисты ссылались на принцип предос­торожности, скажем, для запрета определенных химических веществ или требуя действий, чтобы остановить изменение климата. Месяцы, предшествовавшие вторжению американских войск в Ирак, как никогда наглядно продемонстрировали, насколько избирательно люди могут относиться к понятию предосторожности.

Верх взяла риторика консерваторов. Общественная поддержка действий Джорджа Буша накануне войны составляла 75%. В людском сознании образ Саддама Хусейна настолько прочно был связан с терактом 9/11, что по результатам опроса, проведенного New York Times в сентябре 2006 года – когда администрация президента уже давно официально признала факт непричастности иракского лидера к террористическим атакам, – треть опрошенных все еще были убеждены в «личном участии» Хусейна в их организации. Еще более устойчивой была связь между понятиями «терроризм» и «оружие массового поражения». В 2004 году в ходе опроса Hart-Teeter американцев попросили назвать два вида терроризма, которые вызывают у них наибольшую обеспокоенность. 48% опрошенных назвали биотерроризм, 37% – химическое оружие и 23% – ядерное оружие. Только 13% вспомнили об угоне самолетов, хотя именно это было отправной точкой кризиса. По результатам опроса Gallup, проведенного в 2006 году, почти половина американцев были уверены, что в течение следующих пяти лет террористы «создадут бомбу, содержащую химические или биологические материалы»^{67}.