Успех Бисмарка в мобилизации немцев на войну с Францией иллюстрирует то, как национальная идеология может стать серьезным инструментом ведения войны. Германская история дала благодатную почву для всходов пропагандистских семян, посеянных Бисмарком в его публичных выступлениях и материалах контролируемой прессы. Преимущественно консервативно настроенный народ ощущал угрозу, исходившую от влиятельной идеологии Французской революции. Ее «подрывные» лозунги о свободе и равенстве нервировали закостеневшую за века прусскую аристократическую классовую систему и авторитарную правящую семью. Расчленение и последующее экономическое разорение Пруссии Наполеоном в 1806 году еще больше разбередили травмированный, но гордый образ прусской нации. Кроме того, поглощение Эльзаса и Лотарингии Францией в XVIII веке являлось постоянным раздражителем для немцев. Бисмарк играл на всех этих чувствах, чтобы разжечь в пруссаках враждебное настроение по отношению к Франции.

На появление и укрепление антифранцузской предубежденности влияла распространенная презумпция французского превосходства в культурной, политической и военной областях. Точно так же, как географическая близость Франции была политической угрозой для безопасности Германии, французская культура являлась постоянным раздражителем для немцев, опасавшихся размывания своих фундаментальных ценностей. Кроме того, взгляд на «декадентскую» французскую культуру усугублялся религиозными различиями между Францией и Германией, в северных землях которой католицизм был вытеснен после Тридцатилетней войны. Отталкивающий имидж разложившегося француза выкристаллизовался в результате работы бисмарковской пропаганды.

Чтобы мотивировать граждан на войну, армии требовалась воодушевляющая идеология. И добровольцам, и призывникам требовалось привить взгляд на свою страну – или как минимум на ее престиж – как на подверженную унижениям, если они не будут за нее сражаться, и как на великую, если будут. Бисмарк прекрасно понимал, насколько огромное влияние оказывали на французских солдат революционные лозунги о свободе и равенстве в период Наполеоновских войн. Он стремился создать в своих войсках подобный дух, поощряя распространение идеологии силы, социального превосходства и добродетели[283].

Ганьон показал, как политическая элита может разжигать этнический конфликт, апеллируя к скрытым предрассудкам последователей и раздувая их[284]. Например, он считал, что все раздоры в бывшей Югославии, начавшиеся в 1992 году, вызваны политическими махинациями сербского руководства, чья цель – отвлечь внимание своих народов от проблем падающей экономики и создать новое славянское государство при доминирующей роли Сербии. Старая гвардия стремилась сподвигнуть сербов на решительные действия, играя на существовавших у них демонических образах «несербов» (албанцев, хорватов, мусульман). Коалиция ортодоксальных коммунистов, националистов и консервативно настроенных элементов в армии, стремясь сохранить власть, получила поддержку сербского населения, обвинив албанцев и хорватов в преследовании сербов в провинции Косово и Хорватии соответственно. Затем эта коалиция спровоцировала массовые сербские протесты в регионах и использовала сформированные ею образы для разжигания насилия, которое сербы обратили против «несербов». Одновременно пропагандистская машина успешно изображала последних как злодеев.