В результате неверного понимания впечатлений, настроений и намерений других людей индивидуум может ощущать сильное расстройство и злость. Конечно, иногда его вывод о враждебности других людей может оказаться правильным и потребовать каких-то стратегий, чтобы справиться с ней. Но первый шаг – это развитие способности внимательного, тщательного и критического изучения того, как человек истолковывает сигналы, идущие к нему от окружающих. Нам нужна способность представлять себе с разумной точностью, каков наш образ в глазах других людей[302].

Маленький ребенок не в курсе того, что другие люди видят ту или иную ситуацию иначе, чем ее видит он сам. Как постановщик театральной пьесы, он считает, что знает мотивы остальных действующих лиц. И принимает как данность, что они – будучи активными участниками действа – имеют свой взгляд на происходящее вокруг, как и он. Поэтому, подвергаясь какому-либо наказанию, такой ребенок воспринимает себя невинной жертвой, а своих родителей – подлыми и несправедливыми. Он также думает, что папа и мама знают, что делают подлость. По мере того как ребенок растет и развивается, он, конечно, начинает понимать, что разные люди могут иметь различные взгляды на одну и ту же ситуацию[303]. С приобретением навыков социализации он во все большей мере способен правильно воспринимать сигналы о том, что является нравственным, а что аморальным, которые ему посылают родители, и шире – все то, что называется окружающей культурой. Например, что нельзя лезть в драку с младшим братом (или сестрой) из-за того, что он (или она) сделал что-то не то с его/ее игрушками.

Когда люди приходят в возбужденное состояние – например, переключаются в «режим враждебности», их мышление опускается на уровень, характерный для маленького ребенка. Если кто-то другой, как кажется, игнорирует их потребности, они заново проживают старую-престарую драму: тот, другой человек – плохой, не прав и сознательно плохо обращается со мной. Как участник сообщества, отдельный индивидуум испытывает аналогичные переживания в ответ на вызовы, возникающие перед его группой. Члены «своей» группы – невинные жертвы, а те, кто осмеливается бросить им вызов – плохие аморальные типы, которые в корне не правы. И, как в средневековых морализаторских пьесах (моралите), грех должен быть наказан.

Подобный же тип мышления распространяется по всей стране, когда она заражена военной лихорадкой. В начале Первой мировой войны даже самые высокообразованные люди и интеллектуальные элиты по обе стороны фронта были охвачены твердым убеждением, что их-то страна абсолютно невиновна, их дело правое, а противники – это агрессоры и «плохие парни». Словно маленькие дети, они не могли или не хотели понять, что люди на противоположной стороне испытывают точно такие же чувства по отношению к ним самим[304].