Вспомним пример с другом моего детства и его "нравится" в отношении бильярда и классических костюмов с галстукамиИмеется яркое пристрастие к явлению, но нет осознания его причин. Потому может оставаться одно лишь "нравится", либо может снабжаться рационализациями типа "нравится, потому что", но все эти "потому что" на деле будут откровенными домыслами.

Маленького мальчика, стремящегося быть не хуже всех и стремящегося доказывать другим, что он такой же, понадобилось всего лишь сводить в баню и показать ему атрибуты взрослых мужчин, чтобы годы спустя это обусловило у него возникновение интереса к галстукам и бильярду — вот так формируется это пресловутое "нравится" . Вот таким витиеватым и сложным образом формируются увлечения жизни.

"…столкновение с внешним миром, будь то в форме негативного эмоционального опыта, будь то вследствие распространения желания на запрещённые культурой вещи, […] становится неизбежным и влечёт за собой метаморфозу влечения" (Адлер, 2002).

Следует акцентировать внимание на вышеприведённом разъяснении, которое А. Н. Леонтьев давал относительно связи мотива и эмоции. Суть его воззрения заключается в том, что эмоция не является причиной какой-либо данной конкретной деятельности. В простонародье ведь считается, что "я делаю что-то, потому что мне нравится это делать; я испытываю при этом положительные чувства, потому и делаю". То есть в обыденном понимании эмоция сама по себе является как бы движущим фактором для какой-то деятельности, эмоция является непосредственно самим мотивом (делаю, потому что нравится). Но Леонтьев совершенно справедливо замечает, что эмоция — это лишь сигнализация из глубин психики, что реализуется какой-то наш мотив (как правило, скрытый от нас самих). Иными словами, мы делаем нечто не потому, что нам это нравится, а совершенно иначе — нам это нравится, потому что, делая это, мы реализуем некий неосознаваемый мотив, приближаемся к некой неосознаваемой цели.