Солнечный зайчик запрыгал по моей щеке и, соскочив на землю, спрятался в густой траве. Одинокая букашка ползала по моему носу, её невесомые шаги резонировали в моем пустом черепе и многократно усилившись, пытались найти выход наружу. Но выхода не было и они громовыми раскатами, так и продолжали носиться в моей черепной коробке. Жуткий храп, доносившийся со второго этажа, двухъярусной кровати, мог бы поднять и мёртвого. Но тело, после вчерашнего марш-броска, на двадцать пять километров с полной выкладкой, просто физически не могло пошевелиться. Надо, как-то перевернуться и толкнуть его снизу, если храп не прекратится, то моя голова просто взорвётся, и что мне тогда делать? Я ж пропаду, чем я еду есть буду?
Пустив носом ещё несколько пузырей, я со стоном перевернулся на спину. Боже, зачем я стонал? Этот убийственный звук наложился на громовые раскаты в моей голове. Остатки мозга всколыхнуло, и он тёплой струйкой потёк у меня из ушей. Господи, неужели теперь я всю оставшуюся жизнь проведу без мозга? Буду жрать попкорн, и смотреть Дом 2, с её бессменной ведущей, восьмидесятилетней Бузовой? От этой ужасной мысли меня всего передёрнуло и это дало мне силы открыть один глаз.
Честно говоря, это мне мало помогло, перед ним заплясали какие-то цветные пятна и все. Но этот подвиг помог мне морально собраться и открыть второй глаз. Солнце бросило в меня озорной лучик, и голова моя задымилась от взорвавшейся внутри боли. Васька, наш ефрейтор, так и не унимался, выводя носом такие рулады, как будто во сне готовился к полковому конкурсу песни и пляски. Сейчас встану, понавставляю ему спичек меж пальцев и подожгу. Посмотрим, долго ли он после этого храпеть сможет. Я сел и попытался нащупать стойку кровати, чтобы хоть как-то встать, но она отсутствовала, моя опорная рука подогнулась, и я снова свалился в лужу. Холодная вода немного остудила мой воспалённый мозг и я, наконец-то, с кряхтением, смог подняться на ноги. Я стоял в центре здоровенной лужи, первые солнечные лучи пробивались сквозь кроны вековых деревьев. Я, пошатываясь, обернулся.
В пяти метрах от меня ввысь поднимались стены нашего замка. На высоте метров четырёх от земли, повиснув параллельно земле и раскинув руки и ноги, в своём страховочном поясе храпел Пофиг. Солнечные зайчики, зарождающиеся на его вновь образованной лысине, разлетались во все стороны как от дискотечного стробоскопа.