– КРОЛЕЙ БЕРЕГИСЬ!!!

Чего? Каких кролей? Удар по голове отправил меня на землю. Сразу за первым ударом, последовал второй и третий, отбив мне все ноги. Я, загребая руками, пополз к морю, сзади шум ударов продолжал нарастать и я оглянулся назад. Поднимающаяся ввысь скала превратилась в водопад. Вернее в кроликопад. Бедные зверушки сплошным потоком падали с утёса, разбиваясь вдребезги. Только что принесённые мной к подножию горы сокланы, моментально были погребены под горой мохнатых тел. Несколько тушек грохнулось рядом со мной, с ног до головы обрызгав своими внутренностями. От приступа рвоты меня опять согнуло пополам. Да что ж за день-то такой сегодня?

– Хм, а Майор-то был прав, действительно морковка. Откуда она взялась интересно?

Мои очень важные размышления прервали булькающие звуки, исходящие от Добрыни. Он лежал лицом вниз, пуская пузыри в подступающую воду. Что за херня-то творится!

Вода подступает, сверху кролики на голову сыплются, куда деваться бедному мне? Кое-как перевернув Добрыню на спину, подложил ему под голову принесённое прибоем бревно. В воде я, скорее всего, смогу его приподнять, а бревно поддержит его голову на плаву, минут на пятнадцать-двадцать хватит, а там, глядишь, и летящие с неба кролики закончатся. Но кролики и не думали заканчиваться, когда я это понял, вода дошла мне уже до пояса. Пришлось опять посылать Абрама Моисеевича с посланием к Пофигу:

– Как хочешь, но сделай так, что бы около каната кролики не падали!

Не знаю как, но он умудрился это сделать. Поток кролей, падающих с утёса, не уменьшился, но около каната они падать перестали.

– Поднимайтесь, у вас максимум двадцать минут!

Он издевается что ли? Какие двадцать минут? У меня тут четыреста килограммов бессознательности плавает рядом, я его неделю буду на себе вверх поднимать.

Я, было, совсем взгрустнул, но вдруг что-то изменилось. Вездесущая, тошнотворная, раздирающая нутро и казалось бесконечная вибрация, вдруг закончилась. Я оглянулся, червь всё так же раскачиваясь, торчал из воды, но вибрировать перестал.

Рядом материализовался Абрам Моисеевич:

– МарьИвановна и Альдия очнулись. Что делать будем?

Не знаю я что делать! Вытащив у Добрыни бревно из-под головы, я малань его притопил. Не прошло и пяти секунд, как Добрыня очнулся, пуча глаза, размахивая руками и ругаясь так витиевато, что даже висящий рядом Абрам Моисеич заслушался. В трёх буквах обрисовав ему возникшую ситуацию, я погреб к канату. Добираться до него пришлось по горе, ещё кое-где шевелящихся кролей. От их вида меня чуть опять не стошнило, но раздавшийся сзади вскрик отвлёк меня от очередной проверки наличия морковки в исторгнутом из меня веществе. Причиной шума оказался падающий в нашу сторону червь. Может, конечно, он так ныряет, но это было больше похоже на рухнувшую Вавилонскую башню. Оглушительный грохот и гигантская волна поднявшегося цунами, стали результатом этого действа. Волна, отражая последние отблески солнца, понеслась к нам. Огромная сильная рука схватила меня за шкиряк, и уже через секунду я был заброшен на десятиметровую высоту. С ловкостью истинного бандерлога ухватился за канат и попрыгал вверх. Но до конца упрыгать не получилось, волна тараном врезалась в нас, швыряя на скалы. Не знаю как я не разжал руки, когда волна отхлынула мы, полуоглушённые, всё ещё висели на канате.