Я увидел изуродованные лица людей, покрытые жуткими язвами и волдырями. Вовка, еще пытавшийся держаться, начал кричать. Сначала я подумал, что слишком сильно надавил (из–за пьянящего покалывания я сам перестал что–либо чувствовать), но потом увидел, как кожа на его лице задымилась, а моя ладонь покрылась пламенем. Я даже почти решил, что и ладно, пускай. Пусть выгорит дотла, вместе со всей своей новомодной технологичной шарашкой. Он заслужил! Но тут еще была Алена, и я все–таки погасил пламя. Рука дернулась, а Вовка взвыл еще громче, и, вместо того чтобы прекратить, я излил на него поток воспоминаний, которые, если бы не потеря памяти, наверняка, снились бы мне в кошмарах.

Крики, разносившиеся по залам торгового центра. Люди, лежащие на полу, покрытые язвами и волдырями. Раздувшееся тело охранника с оторванной пуговицей на форме. Изуродованная Алена в желтом платье. Девочка, которую она пыталась спасти, но не смога. Ребенок, которого мы потеряли…

— Артем… — голос прозвучал откуда–то издалека, и я даже не сразу понял, что он принадлежит Алене. — Артем, хватит.

Я обернулся на нее, возвращаясь в реальность. Только что был там, в этом аду, где кричали люди, а теперь словно попал под поток ледяной чистой воды.

— Не надо, — она смотрела на меня, как Вовка минутой ранее. Будто не узнавала.

Усилием воли убрал руку с Вовкиного лица, и увидел, что кожа покрылась почти такими же волдырями, какие были у людей, ставших случайными жертвами его безумного плана.

Приходя в себя, поднялся на негнущихся ногах. Приятное покалывание сменилось чувством опустошения и наготы.

— Как ты? — спросил в надежде отвести ее внимание от Вовки.

Она потерла запястье, неловко огляделась, и ответила мне каким–то чужим растерянным голосом:

— Нормально. Лариса отпустила меня. Не знаю, почему. Ты сам–то как?

Я не знал, что ответить. Только что чувствовал, что весь мир может покориться мне, если захочу, а теперь мы стояли в светлой, испачканной кровью комнате, и я не понимал, что делать дальше. Алена переводила взгляд с Вовки на Бориса, затем обратно. Пятна крови испачкали белую подошву ее кед, и я даже не хотел думать, насколько сильно перепачкан был сам.

— Я могу тебе все показать, чтобы ты вспомнила, я это умею. Розовая сумка принадлежала девочке, которую ты хотела спасти. Она не была твоей дочерью, просто случайный ребенок. Но это не все, — я хотел передать ей всю информацию прямо сейчас, рассказать, чтобы она все вспомнила. И меня прежнего, и почему мы во все это ввязались. — Ты столько всего должна узнать.