Я ухмыльнулся, вспоминая о своих недавних мыслей, буквально недельной давности. Я так вжился в эту игру, что стал воспринимать все происходящее слишком серьезно. Пора положить этому конец. Пора завязать с этим миром.
Первой на своем пути я встретил низкорослую, сгорбленную, полноватую старушку, неспешно тащившую на своем горбу небольшое ведерко воды. Вероятно из-за старости она утратила остроту слуха — не слышала и без того довольно тихого трения магических крыльев о воздух; поэтому я смог подлететь на невероятное для моих габаритов расстояние — два-три метра.
— Чива, верь мне, я знаю, что делаю. — Сказал я шепотом, находящимся на границе слышимости.
Я эффектно щелкнул пальцами, привлекая ее внимание. Старушка обернулась. Ее лицо сначало, на какую-то секунду, изобразило гремассу удивления, а затем исказилось в непомерном ужасе. «Вот она — первая жертва.» — Подумал я рассматривая морщинистое, уже уставшее от мирской жизни лицо старушенции. Ее обветшалая кожа, седые волосы, повернутый в бок нос, и выцветшие глаза под эгидой страха вызывали огромное омерзение.
Говорят, что всегда трудно сделать первый шаг; но еще в детстве мне попались занимательные слова в какой-то не очень занимательной книге, которые не только помогли мне решить проблему первого шага, но и стали моим жизненным кредо, некой непоколебимой моральной установкой на долгие годы:
«Можно нарушить слово данное врагу, можно нарушить слово данное другу, но нарушить слово данное самому себе нельзя: перестанешь себя уважать. А кто человек без уважения к самому себе? Грязь из под ногтей, навряд ли больше. Сказал, что пробежишь три версты, а на первой уже сдыхаешь? Так беги дальше, никто тебя за язык не тянул.»