– А это от тебя зависит, певец. Для какого-то там музыкантишки я и двери не открою, не то чтобы пустить к записям.

– Я, смею надеяться, не «какой-то там». Меня знают во многих местах!

– В каждой забегаловке, торгующей дрянным винцом, так?

– Исключительно в тех, что торгуют качественной продукцией виноделен центральных провинций или полуросликовых пивоварен! Я высоко ценю свое искусство!

Старик одобрительно хмыкнул, и я вмешался:

– Почтенный Ракис, этот балабол может нести чепуху часами. Но музыкант он приличный. Послушаем?

– Послушаем. Ну, что ты там про мой родной полк придумал? Не понравится – вон той палкой до дверей гнать буду!

Бард молча и с презрительной гримасой пожал плечами, вытащил из-за спины свою лютню, взял аккорд (судя по звукам, в реале модуль был настроен на гитару) и бодро начал:

– По долинам и по взгорьям…[6]

Я выпучил глаза. Этот гад!

– …шел утарцев славный полк!

Мне захотелось выдернуть шнур питания из компа. Может, тогда не засчитают сдачу квеста?

– Ни усталости, ни страха, бьются ночь и бьются день…

Судя по всему, бард смешал все варианты песни и добавил местного колорита. Архивариус слушал внимательно, борода мешала понять, с какими чувствами.

– Мы в суровую годину сберегли тебя в сердцах…

Я точно найму мальчишек! И бандитов, чтобы сломали лютню о слишком умную голову! Так подставить! Хотя сам виноват, надо было прослушать перед посещением архива.

Бард наконец закончил, взяв очередной залихватский аккорд и притопнув ногой.

Я замер.

– Кхе. Да, однако. Никогда не слышал ничего более, – сердце у меня сделало паузу, – подходящего!

Тук-тук. Тук-тук.