Когда мы садились на камень, солнце касалось западной гряды, сейчас же еще не выбралось из-за крутой восточной.
Сколько мы отсутствовали?
Опыт подсказывает, что не одну ночь.
Сверяемся по экрану навигатора.
Ровно десять дней.
Все правильно, семь плюс три.
Дурачина уже умаялся сторожить нашу спину.
Но судя по кучкам снеди на камне, похожей на вареную брюкву, занимался он этим не безотрывно, несколько раз наведываясь в стойбище за положенным обедом.
Ладно, ну а куда засунуто предназначенное нам напутственное слово?
Да где ж ему быть, кроме как под валуном?
Наклоняемся и шарим у подножия.
Так и есть, из выемки, присыпанной мелкой галькой, извлекаем на свет стеклянную баночку, горлышко которой плотно заткнуто выструганной деревянной пробкой и залито поверху расплавленным воском.
Внутри болтается нечто продолговатое, обернутое то ли папирусом, то ли берестой.
Учитывая местные реалии, вероятнее последнее.
Выковыриваем затычку и вытряхиваем содержимое.
Разворачиваемая полоса березовой коры являет взгляду текст, озаглавленный, как и было объявлено: