Он закашлялся и закрыл глаза.

— Возьми. — Илва протянула мне одно из зелий лечения, которыми снабдил нас в дорогу Вот. — Я уже выпила. Олегу дай, а то весь исполосован.

Буран прекратился, из-за туч выглянула идущая на убыль луна. Ёжик хоронил в снегу зарубленную жабу.

Когда мы уезжали, Гвен вышел из дома.

— Я по-настоящему починил ваших птиц. Профессиональная гордость.

— Не боишься с нами разговаривать, предатель? — Олег прищурился и опустил ладонь на рукоять меча.

— Нет, — пожал плечами Гвен. — Я против вас ничего не имею. Здесь трудно выживать. Такой мир. А она не даст вам меня убить.

Юрха стояла у ворот и молча смотрела на нас. Когда она находилась рядом, я, неожиданно для самого себя, наклонился и поцеловал ее в щеку, которая оказалась по-человечески теплой. Сидящая позади меня Илва хмыкнула. Юрха улыбнулась и долго махала нам вслед рукой.

Десятая авентюра. Побережье

Десятая авентюра. Побережье

Утреннее солнце выглядывало над скрывающимся в туманной дымке горизонтом. Наверное, там, далеко на востоке, шел снег, бушевала буря, но здесь, сейчас, буран прекратился, на ясном небе наперегонки друг с другом летели лишь несколько подкрашенных розовыми красками тревоги облаков. Сильный ветер порой спускался к самой земле, и его холодные порывы уносили снег прочь, оголяя черные камни. Уже целый час мы пытались объехать врезавшийся в сушу фьорд, ведя гастонисов вдоль скалистого берега. Внизу блестел лед. Ёжик дремал, опустив голову на спину Олега. Илва наоборот, проявляла активность, будто не было бессонного ночного путешествия.

— Красиво, — сказала она. — Ты жил на подобном берегу?

— Нет. Это фьорд — залив, а моя хижина стояла у самого океана. — Я подавил зевок. — Плохо, что мы сбились с дороги. Лишняя трата времени.

— Смотри — зимники расцвели!

Несколько цветов у самого края обрыва раскрывали красные, дрожащие на ветру лепестки. Зимники зацветают в самый разгар холодов, вопреки здравому смыслу, нарушая все законы природы. Чем холоднее зима — тем крупнее их цветы. Они упрямо прорастают сквозь снег, пробивают наст, цепляясь за камни, противостоят яростному ветру. Говорят, что их опыляют зимние феи. Семена — белые кисточки с красными коробочками летят над фьордами, падают, скользят по льду, забираются на неприступные берега.

Я остановил своего гасторниса, спрыгнул и пошел к цветам.

— Стой! Не надо! — вскрикнула Илва, догадавшись о моих намерениях.

Но я уже стоял на краю обрыва и наклонялся, чтобы нарвать букет. Вернулось ощущение из детства. Точно так же я стоял на берегу у покрытого льдом океана и чувствовал перед собой необъятный мир. Или я замер у балкона на десятом этаже, когда Олег вылез на перила, в попытке доказать свою храбрость? Страх и понимание глупости — своей, чужой? — сливались с чувством восторга от содеянного. Потом, когда мы с Олегом отбежали на лестницу, и когда я отошел от обрыва, появилась дрожь в ногах. В настоящем мире мы больше не проводили таких глупых экспериментов, но в игре я подходил к краю обрыва вновь и вновь, пока не переборол свой страх. Теперь я не боюсь высоты.