Я подошел к Марку и стиснул его плечо, надеясь, что тот понял знак.

– Имя?

– Маттиас Ромлек. Цирюльник я.

– Как оказались у нас?

– Случайно же. За окном телега прогрохотала, ну я и порезал его чуток… Тишку то есть, соседа своего. Он каждый четверг ко мне ходит, бриться. А жена его как в окно увидала, что Тиша в крови весь и я над ним с бритвой, так стражу и кликнула… Там порез хоть и глубокий, да не опасный.

Я проверил цвет его языка: нормальный.

– Давно сидите?

– Так с самого утра. Он же ко мне перед работой забегает, каждый четверг…

– Это Тишка дал вам «висельника»?

– Чего? – непонимающе уставился цирюльник на Маркуса.

– Откуда у вас яд? Почему вы убили сокамерника? Кто еще замешан во всем этом?

– Не убивал я его, и не знаю ничего про яд! – испуганно замахал руками Ромлек.

Что-то не сходилось. Или молитва могла ошибиться? Исходя из названия, она показывала эмоциональный оттенок вины за содеянное у жертвы…

– Тогда почему считаете себя виновным? – вмешался я.

– Я… я рядом стоял, когда он на пол рухнул. Даже не нагнулся, чтобы помочь…

Я схватил стакан и сунул в руки цирюльника. Тот сперва в ужасе отшатнулся, но потом взял его и жадно отпил. Рукавом вытер мокрые губы.

– Вы свободны, – кивком отпустил его Марк.

Последний подозреваемый ушел. Я уселся на освободившийся стул и, глядя в глаза Маркусу, отпил большой глоток и облизнул губы, не ощущая на них влаги. Собственно, вообще ничего не чувствуя. Снова отпил.

Машинально дознаватель тоже протянул руку и взял стакан. Посмотрел на меня.

– Ничего. Все оказались пустышками, – вынес он вердикт.