– Мы заключили сделку, сэр, – сказал он, показав на меня гаечным ключом. Очевидно, он нашел своего пропавшего любимца. – Я обязан сбежать из этого мерзкого местечка, вернуться в Гномлэнд, спасти Гвендолин и следовать за собственной мечтой. Я не позволю им диктовать, как мне жить.

Я решил, что Гвендолин звали его гоночное создание; представить более сложный роман в жизни этого гнома можно было с большой натяжкой. И все же, хоть он и казался совершенно чокнутым, его слова что – то во мне задели. Его лишили права следовать по собственному пути и не уважали за игры, ожидая, что он будет заниматься – ну, чем обычно занимаются гномы – короли. Скорее всего, не ковырять в носу отверткой, как он делал сейчас.

Лично мне казалось, что родители отослали его за то, что он борзый говнюк, а не за энтузиазм по отношению к механическим существам. Но, несмотря на это, я почувствовал с этим гномом странное родство. В памяти вернулись слова Элли о помощи другим. Игра это или нет, но я поймал себя на том, что хочу ему помочь.

– Что за животное твоя Гвендолин? – спросил я.

Игнатиус выпятил грудь.

– Страус, благороднейшая из птиц.

– Конечно, конечно, – сказал я, кивая.

Потерявшись, я молча вручил Игнатиусу пистолет. В его глазах появился блеск. Он заторопился из ящика и энергично затопал ко мне короткими ножками.

– Недурно выполнено, – сказал Игнатиус, поглаживая гаджет. – Я слышал, что изобретения людей-собирателей – мусор, но, возможно, я ошибался…

Я пропустил его слова мимо ушей.

– А кристалл?

– Ах да. Один момент.

Он подскочил к верстаку и достал из кошелька на ремне черные щипцы. Они были обычного размера, но в его руках выглядели огромными. Он поймал мой взгляд, выгнув бровь.

– Должно быть, тебе интересно, как я могу носить столько вещей разом, – сказал он.

– Не очень.

– Сумка – камера декомпрессии, – гордо сказал Игнатиус. – Запатентованная гномья технология.

– Очень умно, – изобразил я удивление. По-людски мы просто называли это инвентарь.

Игнатиус осторожно протянул свои щипцы через статическое поле. Искры не тревожили его так, как меня, и он твердо зажал кристалл между зубцов.

– Хотел бы я видеть выражение на лице мастера Вжихкрака, если бы он узнал, что я делаю, – сказал Игнатиус с плохо скрываемым злорадством. – Это старый злобный хрыч, под началом которого меня послали учиться. Его уроки – просто часы для здорового сна. А еще он думал, что гномьи технологии можно объединить с магией, если он рассчитает точную формацию кристаллической структуры этого камня, – он рассмеялся, будто я тоже понимал, какая это глупость. – Впрочем, полагаю, мы никогда не увидим его реакцию по той причине, что он мертв.