Шакал, до сих сгорая от переполняющего его гнева, скрипя зубами шел впереди, нервно сжимая в руках автомат. Всматривался вокруг, он осторожно ступал по земле, поросшей травой и застеленной редкими почерневшими листьями.
И каждый новый шорох заставлял его невольно вздрогнуть, слегка. Так, что со стороны это было совсем незаметно.
Сейчас сконцентрироваться было очень трудно. Мысли о недавнем унижении и страх перед этим игроком, Джорджем, сковывали по рукам и ногам, от чего каждый шаг давался путем невероятного усилия воли.
Он был рассеян и невнимателен, и потому едва успел замереть, заметив натянутую под ногами леску.
Цокнув языком, Шакал не стал перерезать леску, а просто перешагнул через нее и пошел дальше, дав знак идущим позади бойцам.
И когда они наконец прошли сотню метров, не обнаружив ни одной ловушки, стало ясно, что противник близко.
Шакал остановился и жестом обратился к подопечным, прислоняя палец к губам. В живых, помимо него, осталось еще двенадцать бойцов. Так что в их безоговорочной победе по-прежнему не было никаких сомнений.
Он осторожно шагнул вперед и заметил в просвете между деревьями склон, заваленный десятком крупных валунов. И оттуда торчало три головы.
– Ну наконец-то попались, – хищно облизнулся Шакал. Но не прошло и секунды, как со склона прогремел выстрел.
Пуля попала шакалу точно в лоб, откидывая его голову назад, как и в прошлый раз. Скрипнув зубами, он тут же шагнул за дерево. Новички, стоявшие поодаль, припали к земле, держа оружие наготове. Показанное Джоном мастерство сложило впечатление, что он просто не способен промазать, из-за чего никто не имел желания высовываться.
Но Шакал, окинув их злобным взглядом, жестом приказал разделиться и обходить склон по обеим сторонам. Сам же решил идти напролом. Ведь у него был припрятан козырь, которым он доселе не хотел использовать. Активное умение, считавшееся огромной редкостью в игре.
Он получил его от главы клана, поскольку фактически был их талисманом и должен был внушать силу. Использовать его против нубов не хотелось, но, похоже, выбора у него не осталось.