— Стреляй! — кричит Роберт.

Я и так уже стреляю: выпускаю одну бесконечную очередь, стараясь не замечать свиста пуль.

Выручает меня то, что лишь первый триадовец успел выстрелить, а другие не среагировали: они бежали друг за другом. Точно так же, друг за другом, они и падают — будто костяшки домино.

— Двадцать шестой, двадцать седьмой, двадцать восьмой, двадцать девя…

Выстрел из дробовика обрывает счёт Роберта. Я успеваю прыгнуть в нишу, за кадку с пальмой. Из кадки летят осколки.

Стрелка мне не видно, зато виден огнетушитель: он на противоположной стене, метрах в шести от меня. И где–то там — охранник с дробовиком.

Я стреляю в огнетушитель.

Оглушительный взрыв, весь проход заволакивает густым дымом.

— Тридцатый, — сообщает Роберт. — И один контужен.

Беспощадно добиваю окровавленную непись. Роберт с хищным азартом докладывает:

— Тридцать первый.

Вновь меняю магазин. В дыму замечаю открытую дверь, но прежде, чем туда войти (а точнее, ворваться), поднимаю с пола труп.

Прикрываясь им, как щитом, вваливаюсь за порог.