— Великая Мать скрывает нас от мирского ока. Посмотри вверх.

Я сделала как он сказал. Звёзды и луна словно бы плыли, будто я находилась под прозрачным куполом, наподобие моего «водяного щита». Понятно, маскировочное заклятье, или что-то вроде того.

— Она пришла в себя, Кадос? — командир повернулся к нам, окинул меня взглядом, кивнул, — Хорошо. Нас скоро встретит староста Зегнеш, мы будем говорить, а ты будешь молчать, ясно?

— Ясно, — ответила я.

Мужчина кивнул и отвернулся. Кадос тоже не демонстрировал желания продолжать разговор, и я уставилась в землю, стараясь не смотреть на изуродованные ноги. Хорошо хоть рыцари были высокие и мои ступни не касались земли – не думаю, что я бы выдержала такую пытку. Сломанные кости и так отдавались болью при каждом шаге.

Мы вышли на площадь, окружённую четырьмя большими домами. Сказать по чести, архитектуру я не запомнила – была не в том состоянии. Капитос вывел своих людей на центр площади, где у здоровенного идола ждал дородный мужчина в сюртуке. Одежда выглядела прилично, но по всклокоченной бороде и помятому лицу даже в свете факелов было понятно, что его выдернули из постели. Подошедшему командиру он низко поклонился, на что тот ответил лёгким наклоном головы.

— Грозонга Зегнеш, нэ миртазири анкорье миса, — произнёс воин.

— Ргенгдазное пирикта, зорк Вендер, — голос у старосты был низкий и хриплый, — ктирозити зулданорь цурниг?

— Дез. Гурльду узин кроси дорзга курети бенедикта. Ирки зи энэ нгоритовик эн з окизение, нэ грувенет нэ закра нгосте з артизьники. Зура во - огрокойте дюкей э рканиде, зте офшидо гинилага

— Зез кризунти, нэй зорк. За гранодги ола тирнахтес вирини!

— Зу шеки маскон.

Выслушав командира, староста снова поклонился, плюнул мне в лицо, сказал ещё что-то непонятное, но вряд ли лестное. Мне, сказать по чести, было всё равно – я старалась насладиться внезапной передышкой.

Когда староста скрылся из виду, Кадос негромко сказал:

— Бенедикте, брат Вендер? Мы не будем бросать её к остальным?

— Нет, не будем. Леди Кариона питает куда больший интерес к созданиям ночи, чем к попрошайкам, бандитам и остроухим нарушителям границ, — покачал головой капитос и отвернулся, показывая, что разговор окончен.

Видимо, на язык Кха они перешли не для меня, а чтобы не подслушивали деревенские. Значит, всеобщего они не знают? А почему? Я почувствовала, что это важный вопрос, но была не в состоянии думать – особенно учитывая, что рыцари снова отправились в путь и мои переломанный конечности пронзила резкая боль. Я всхлипнула и закусила губу.