– Может, личей прихватим? Ну так, на всякий случай?

– Какие еще случаи? – отмахнулся Барон – Открывай давай свое окно, чего их дергать без дела.

Болото я выбрал ближайшее, до которого идти-то было всего ничего. Свитка было жалко, но, если бы я предложил Сэмади совершить пешую прогулку, он бы меня точно не понял.

Скажу честно – трясины и днем выглядят не слишком приятно, в ночном же антураже они представляют собой просто жуткое зрелище. Туман, который над ними стелится и в котором мелькают какие-то тени, блеклые огоньки, хаотично перемещающиеся на фоне кривоватых деревьев, какие-то ухающе-булькающие звуки… Очень страшно.

– Шурш, приди ко мне – пробормотал я негромко, чувствуя себя глупо. Я помню, что мы такой же нехитрой формулировкой в детстве, в летнем лагере, дух Пушкина вызывали. Тот поэт тогда не пришел, вот интересно, а этот зубастый откликнется?

– Я шшшдесь – из воды вынырнула знакомая башка с усами, торчащими в разные стороны и с рыбиной, торчащей из пасти– Я ушшш и не думал, что ты придешшшь!

– Пацан сказал – пацан сделал – ответил я ему – Барон, я вот про это диво болотное тебе говорил.

Шурш уставился своими глазами-пуговками на Барона Сэмади, не отрывая от него взгляда, выбрался на берег и выплюнул еще живого леща на траву.

– Позавтракать решил? – дружелюбно поинтересовался у Шурша Барон – Никак помешали?

– Поушшшинать – шаркнул лапой по земле бобёр – Но это невашшно.

– Что скажешь? – спросил я у Сэмади, который склонив голову набок смотрел на бедолагу-поэта.

– Ну да, заклятие на нем. – Барон поправил цилиндр – Несложное, но я его снять не смогу, силенки не те. Да и не по рангу мне такое делать.

Уж не знаю – правду он сказал, или опать голову мне дурил, но на Шурша было больно смотреть. Он засучил лапами, завздыхал и что-то забубнил, видно невнятно жаловался на свою неказистую бобрино-поэтическую злодейку-судьбу.

– Но я могу забрать твою душу, забавная зверюшка – продолжил Сэмади свою речь. Вот змей, значит он все-таки что-то может сделать, но перед этим традиционно надо было проехаться по нашим нервам. Ну вот не может он без театральных эффектов.

– И шшшто тогда? – оживился полубобер.

– Тогда ты умрешь, и после смерти станешь служить мне – пояснил Барон – Душа твоя моей станет и без отработки я её никуда не отпущу. Таковы законы мира мертвых, не я их устанавливал, не мне их менять.

– Ой, мальчики – раздалось сверху – А что вы здесь делаете?

Над нами порхала вилиса, традиционно красивая и беззаботная. Лицо было незнакомое, но глаза выдавали извечное вилисье стремление к браку.