Непонятное – входящее сообщение на «Virtu» от некоего Работодателя с требованием выслать подтверждение выполнения последнего заказа для загадочного Кока.

Поначалу я растерялся, но, поковырявшись в трофейном телефоне, быстро обнаружил искомое. Видеоролик, снятый полтора часа назад в каком-то темном помещении. Режиссером-постановщиком, скорее всего, выступал мой предшественник, а главную роль исполнял некто Распутник Прохор со свежим фингалом под правым глазом.

Связанному уже с первых кадров Прохору голос невидимого оператора инкриминировал участие в супружеской измене в союзе с некой мадамой, пока ейный муж пребывал в дальнем плавании. Каратель не без иронии добавил, что вспыльчивый повар-рогоносец за то, что прелюбодей неоднократно «жарил» его неверную подругу, тоже возжелал подвергнуть греховника ритуальному запеканию до хрустящей корочки на открытом огне. Как инкуба-искусителя на средневековом костре.

– В общем, ничего личного, но желание клиента – для меня закон! – извиняющимся тоном произнес киллер.

Заслышав «заманчивые» перспективы стать прахом, Прохор нервно заелозил на стуле и что-то замычал сквозь кляп. Заинтригованный наемник извлек изо рта жаждущего говорить человека его же распутную шапку и услыхал:

– Умоляю, не надо огня! Пощади, пожалуйста!.. Я не виноват, она сама предложила!.. Сколько тебе заплатили? Я вдвое, нет, втрое больше дам!.. Нет, нет, нет!.. Постой! Бери прямо сейчас! У меня много есть! Все забирай! Вон сейф в углу!

Убийца, до этого момента остававшийся равнодушным к причитаниям, вдруг перестал поливать пленника предположительно нефтепродуктами и деловито уточнил:

– Много? А какой шифр на сейфе?

– Там не шифр, там надо в определенной последовательности приложить отпечатки моих пальцев. Развяжи, я открою.

– Хм, – задумался оператор и, металлически щелкнув оружием, пригрозил, чтобы собеседник не вздумал баловать. Потом съемка прервалась.

Однако жертва, очевидно, все-таки вздумала баловать, потому что, когда камера опять снялась с паузы, лицо Прохора было более избитым и опухшим, конечности туже связаны, а из глотки вырывался сардонический смех. Сам же душегуб употреблял грязные словечки из «непереводимого итальянского фольклора» и прижимал ладонь к ране на своем животе.

Спустя полминуты чиркнула спичка, раздался истеричный вопль отчаяния, пыхнула огненная вспышка, снимавший быстро-быстро заперебирал ногами, прогрохотала железная дверь, мститель выбрался на улицу и ритмично захрустел по снегу подошвами ботинок. Еще через десяток секунд что-то зашипело, послышался гулкий хлопок, изображение вздрогнуло – не иначе что-то взорвалось, и судорожное мельтешение продолжилось с новой энергией…