Любой нормальный человек после этого сразу бы отправился назад, но не я. Захотелось узнать, какие еще опасности таятся в нижних мирах и хоть одним глазком взглянуть на Уур-Шакт. Да, я не смог перебороть свое любопытство, решив добраться до портала и заглянуть туда, раз уж я ехал на удобном антиграве, с ветерком. Зато потом смогу всё безопасно исследовать, заглядывая сюда с помощью фантомного зрения, чтобы знать, что делает Ментор и не стоит ли ждать очередного вторжения нежити. Да, я хотел открыть для себя два нижних мира с целью исследования и слежки за Ментором.
Если дорвавшись до Амброзии, он получит бессмертие, а потом в будущем как-то подчинит себе местную флору и фауну, то может решить, что Видящие ему не указ. Короче, я хотел обезопасить себя и свой мир и проследить за Ментором до конца. Как минимум до Уур-Шакта, а дальше, как карта ляжет, но стоило нам проникнуть на эту сумрачную планету, как я сразу пожалел, что не вернулся к порталу в Латор ещё утром.
Пока радуясь тому, что не придется снова ночевать на Зиккурате, люди прогоняли через тесный портал сохранившиеся в целости и сохранности полторы сотни антигравов и другую военную технику, на горизонте появилась тоненькая светящаяся полоска. Постепенно стало понятно, что она не просто ярче горит, а приближается. Через двадцать минут нас встретила и обступила целая армия светящихся зеленым свечением существ. Я таких уже однажды видел. Так выглядела порожденная проклятием нежить Кинвала, но в качестве зомби и скелетов здесь выступали не обычные люди, а разнообразные монстры. Хотя одна человеческая фигура среди них все же имелась, но только ростом она была метров шесть-семь. Лич-великан с совершенно жуткой гримасой на безумном лице оценил противника и разорвав сумрак ужасным визгом, направил свою свиту на непрошенных гостей.
Часть 24 Сто тысяч лет одиночества
Часть 24 Сто тысяч лет одиночества
У меня было много времени подумать над всеми своими ошибками. А их было так много, что и не сосчитать. Со дня сражения у портала Уур-Шакта я прожил целую вечность. Первых десять тысяч лет я отмечал. Делал насечки на каменной стене опустевшего и поглощенного джунглями императорского дворца династии Сун, а потом увидел, что нанесенные вначале уже стерлись от времени и перестал. Фиксировать срок моего бесконечного заточения продолжали крутящие калейдоскоп красок сезоны и постепенно меняющийся лик мира, скрывающий новой порослью дороги, города и даже выжженную орбитальными палачами пустыню у исчезнувшей портальной горы.
Тысячи долгих и мучительных лет я провел в цепочке осколков разрушенного мной мира. Последние сотни слились для меня в один большой день без начала и конца. Это не были годы радости и трепетного наблюдения за тем, как подрастают и крепнут новые поколения его обитателей. Все эти годы я провел в полном одиночестве. Не потому, что вел жизнь затворника. Нет, это не я уединился, а все кого я должен был защитить, погибли. Я остался один. Один выжил во всех тридцати семи мирах.